с эшафота, на котором стояла работавшая без перерыва гильотина.
– Большой террор, – не вполне уверенно произнес он.
– Совершенно верно, – поджал губы Наррэуэй. – Париж совсем недалеко от нас, Питт. Не думайте, будто подобное не может случиться здесь. В Англии достаточно неравенства.
«Неужели он говорит серьезно? – изумился Питт. – Разумеется, это преувеличение. Но даже если в его словах есть хотя бы доля правды, это ужасно!»
– Что вам нужно от меня конкретно? – спросил он, стараясь говорить как можно более спокойным тоном. – Скажите, что именно я должен искать.
– Мне от вас вообще ничего не нужно, – ответил Виктор с внезапно появившейся на лице гримасой отвращения. – Мне навязали вас сверху, и я не знаю, зачем и почему. Но раз вы здесь, я буду использовать вас так, как мне заблагорассудится. Я нашел вам жилье, относительно приличное для Спиталфилдс, а ваш домовладелец Исаак Каранский пользуется определенным влиянием в своей общине. Наблюдайте за ним, слушайте его и все запоминайте. Если узнаете что-нибудь достойное внимания, сообщайте мне. Я бываю здесь каждую неделю, в то или иное время. Сообщайте все сапожнику, который занимается починкой обуви в мастерской, расположенной рядом с этим зданием, а он будет передавать это мне. Приходите сюда, только если раздобудете важную информацию, – но тогда приходите обязательно. И запомните: лучше переусердствовать и ошибиться, чем недоглядеть и упустить что-то важное.
– Понятно, сэр.
– Хорошо, можете идти.
Томас поднялся и направился к двери.
– Питт! – позвал его вдруг новый начальник.
– Да, сэр? – Обернувшись, суперинтендант встретился взглядом с Наррэуэем.
– Будьте осторожны, – сказал тот. – У вас здесь нет друзей. Не забывайте об этом ни на секунду. Никому не доверяйте.
– Понятно, сэр. Благодарю вас.
Выйдя на улицу, Питт вдохнул полной грудью. После гнетущей атмосферы кабинета, пропитанной сладковатым запахом гниющей древесины, дышать свежим воздухом, пусть и с примесью навозного амбре, было подлинным блаженством.
Расспросы привели его в серый, узкий переулок в районе Хенигл-стрит. Он отыскал дом Исаака Каранского, стоявший на углу Брик-лейн, оживленной улицы, которая тянулась от массивного здания сахарного завода, увенчанного башней, до Уайтчепел-роуд. На стук в дверь никто не отозвался, и Томас, чуть подождав, постучал еще раз.
Спустя некоторое время дверь открылась, и на пороге появился мужчина лет пятидесяти пяти. У него было смуглое лицо с ярко выраженными семитскими чертами. Черные локоны волос перемежались с седыми прядями. Его глаза излучали ум в сочетании с добротой, однако было заметно, что жизненные обстоятельства приучили его к осторожности.
– Слушаю вас.
– Мистер Каранский? – спросил Томас.
– Да… – В низком, усталом голосе хозяина дома слышался легкий иноземный акцент.
– Меня зовут Томас Питт. Я только