смысл при построении микромоделей: в производстве часов, при создании миниатюр всех типов, в искусстве бонсай и в сфере высоких технологий… Но ведь кроме этих качеств, творчество и вообще созидание, формирование человека (особенно мальчика) – в творческую индивидуальность – нуждается еще и в других качествах: творческом дерзании, склонности к новизне, риску, масштабности, решительности, смелости и др., что в гипертрофированном виде присуще Западу.
Вся совокупность качеств, присущих женски-мужскому творчеству Пушкина, Толстого, Достоевского и в целом русской культуре дает некую перспективу для нормального, гармонично-равного со-развития женского и мужского начал в культуре Японо-Руссии, создаваемой нами на основе диа-синтеза культур Японии и России. Это предполагает перенесение высочайшей нравственно-эстетической утонченности, изысканности, высокого эстетизма японской, в основном женски ориентированной культуры в культуру Японо-Руссии, в которой предполагается равное развитие женского и мужского творческих потенциалов. В этом – величайший вклад Японии в сокровищницу мировой культуры, будущее которой мы видим в культуре Японо-Руссии. Чтобы осознать это качество японской культуры, достаточно посмотреть, к примеру, насколько женски-очаровательна следующая танка:
«На ветках хаги той, на яшмы блеск похожи
Дрожат росинки чудной красотой,
И тают вмиг от рук… // Гуляющий прохожий!
Любуйся так, не трогай их рукой!..»
«В осеннем поле выпала роса,
И словно в белой яшме вся равнина.
Куда ни взглянешь – блеск… // И вот, как жемчуга,
Блестит росинками повсюду паутина»
Этот принцип: «Не трогай их рукой» (недоброй) – должен стать всеобщим этико-логическим принципом всей мировой культуры будущего, и более того: общим принципом Творчества Жизни Человеком. Любование Природой – без вторжения внутрь нее – принцип воспитания, творения талантов и гениев. Япония к этому предрасположена. А из этого следует необходимость такого же высокого развития и мужского творческого потенциала.
О, этот мир, печальный мир и бренный!
И всё, что видишь в нём и слышишь, – суета.
Что эта жизнь? // Дымок в небесной бездне,
Готовый каждый миг исчезнуть навсегда!»
Конечно, мир – «бренный», «суета», дымок и пр. Но ведь этому можно и радоваться! А не только скорбеть. Но вот какая самоотверженность звучит в следующей танка:
Я не о том грущу, что ты забыл так скоро, // Не о своей судьбе в тревоге я. // Но жизнью мы клялись, // Богам клялись мы // И я боюсь: что ждёт теперь тебя?
Это нечто близкое пушкинскому: «Я Вас любил так искренне, так нежно, как, дай Вам Бог, любимой быть другим» (/13/). Это – шедевры мировой классики. Но в русской лирике-логике человек (мужчина) активнее, он чувствует и мыслит все-таки по-своему: смелее, решительнее, рискованнее. Отождествление «Лета» (в японской лирике) с Женской