безупречны и гораздо обстоятельнее, чем можно желать. И все же руководитель предварительного расследования захотела, чтобы Нолен еще раз осмотрел оба трупа. Полицейские все еще блуждали в потемках и хотели, чтобы он поискал неожиданные совпадения, характерные детали или улики.
Марго Сильверман твердила, что это поведение маньяка-нарцисса, она считала, что убийца глумится над полицией.
Нолен вылез из машины и втянул утренний воздух. День выдался почти безветренный, светило солнце и голубые жалюзи на всех окнах были опущены.
У входной двери что-то темнело. Сначала Нолен подумал, что кто-то оставил мусор за невысокой бетонной лестницей с железными перилами. Но потом он понял, что это человек. Бородатый мужчина спал на асфальте, привалившись спиной к бетонному цоколю кирпичного здания. На плечах одеяло, лоб уткнулся в согнутые колени.
Утро было жаркое, и Нолен надеялся, что человек выспится прежде, чем его обнаружит представитель охранной фирмы. Он поправил очки-«пилоты» и направился было к двери, но остановился, заметив чистые руки спящего и белый шрам на костяшке правой руки.
– Йона? – неуверенно спросил Нолен.
Йона Линна поднял голову и посмотрел на него так, словно не спал, а только ждал, когда Нолен окликнет его.
Нолен во все глаза смотрел на старого друга. Йона сильно переменился. Он оброс густой светлой бородой, отощал. Бледное лицо было серым, под глазами темные круги, нестриженые волосы свалялись.
– Я хочу увидеть палец, – сказал он.
– Я догадался, – улыбнулся Нолен. – Как ты? Вроде жив, здоров?
Опершись о ступеньку, Йона тяжело поднялся, подобрал сумку и палку. Он знал, как выглядит со стороны, но пусть. Он все еще скорбит.
– Ты самолетом или на машине? – спросил Нолен.
Йона рассматривал фонарь над дверью. В основании стеклянного купола под лампой накаливания скопилась кучка мертвых насекомых.
После приезда Саги Йона с дочерью отправились на могилу Суумы в Пурну. Прогулялись по берегу Аутиоярви, поговорили о будущем.
Он знал, чего хочет дочь, – ей не нужно было объяснять самой.
Чтобы оставить за собой место в парижском Коллеже искусств, Люми нужно было явиться на собрание через два дня. Йона договорился, что она поживет у сестры его приятельницы, Коринн Мейеру, в Восьмом округе. Они не так много успели скопить, но Люми хватит денег на первое время.
И в придачу – масса полезных знаний о ближнем бое и автоматическом оружии, шутила она.
С камнем на сердце Йона отвез дочь в аэропорт. Она обняла отца и прошептала, что любит его.
– Или ты на поезде? – терпеливо спросил Нолен.
Йона вернулся в Наттаваару, отключил сигнализацию, запер оружие в подвале и уложил вещи в заплечный мешок. Перекрыл воду, задвинул засов на двери дома, дошел до железнодорожной станции и поездом доехал до Йелливаре, дошел до аэропорта, перелетел в Арланда, сел на автобус до Стокгольма. Последние пять километров до кампуса Каролинского института он прошел пешком.
– Пешком, – ответил он, не замечая изумленного взгляда Нолена.
Не снимая руки с черных железных