он им вовсю. Он благодарил их за то, чего они никогда не делали, восхваляя их за доблести, за их верную службу”.
Обнаружив знание местных интересов, он обрушился на Временное Правительство, восхваляя советскую власть. Мундель показывает: “Он всячески подчеркивал, что Временное Правительство не заботилось о них: солдаты получали 5 рублей в месяц, а советская власть платит солдатам уже давно 150 рублей; он говорил, что они получали грошовые суточные (50 копеек), а он им привез и выдаст по 3 рубля”.
Тонкий, талантливый демагог, он подготовил нужное ему настроение и только после этого показал солдатам свои документы. Они с некоторой подозрительностью стали всматриваться в новые для них печати. Кобылинский показывает: “Он это сразу же понял и снова начал говорить солдатам о суточных”.
В конце речи он туманно намекнул солдатам, что скоро они все будут отпущены и разойдутся по домам.
Он ни слова не сказал солдатам, для чего он прибыл в Тобольск, в чем именно заключается его поручение “особой важности”.
Но Кобылинский и Мундель насторожились: они поняли, что у Яковлева есть какая-то особая цель, что он осторожно идет к ней, подготовляя у солдат нужное ему настроение.
Кобылинский показывает: “Видно было, что он прекрасно умеет говорить с толпой, умеет играть на ее слабых струнках и говорить хороню, красно”.
Мундель показывает: “Совершенно ясно было, что Яковлев подделывается к нашим стрелкам и всеми правдами и неправдами льстит им напропалую, чтобы достичь одного: чтобы они не оказали какого-то противодействия”.
Не могу не признать авторитетности мнения этих свидетелей, сумевших в таких трудных условиях охранять покой семьи.
24 апреля
На следующий день, 24 апреля, Яковлев снова собрал солдат отряда.
Нельзя понять, что происходило на этом собрании, если не знать фактов более раннего времени.
Мы знаем, что центральная советская власть прежде всего лишила семью содержания от казны. Это произошло 23 февраля.
Город же Тобольск не испытывал советского режима и более продолжительное время.
Ближайшими к нему крупными пунктами, где большевики укрепились, были Омск, столица Западной Сибири, и Екатеринбург, столица Урала. Но Тобольск, глухой, захолустный город, продолжал жить своей жизнью и в течение 472 месяцев совершенно не испытывал давления Омска, которому он подчинялся в административном отношении как город Западной Сибири.
За 3½ недели до приезда Яковлева в нем вдруг, как бы по мановению чьей-то дирижерской палочки, закипела внезапно бурная жизнь.
24 марта сюда прибыл из Омска комиссар Дуцман. Хотя он значился комиссаром г. Тобольска, но он был в то же время и комиссаром над царской семьей и поселился в доме Корнилова. Он не имел абсолютно никаких связей в Тобольске. Латыш по национальности, этот человек, как показывает Боткина, “с непроницаемым, равнодушным лицом, полуприкрытыми веками глазами”, держал себя очень осторожно и замкнуто. Он не вмешивался совершенно в жизнь семьи, и вся его роль сводилась только