чтобы зарезать её, но она заревела, и тогда я поднялся и приказал тому пастуху зарезать её и ободрать. И пастух зарезал и ободрал корову, но не нашёл ни мяса, ни жира – ничего, кроме кожи и костей. И я раскаялся, что зарезал корову, но от моего раскаянья не было пользы, и отдал её пастуху и сказал ему: «Приведи мне жирного телёнка!» И пастух привёл мне моего сына; и когда телёнок увидел меня, он оборвал верёвку и подбежал ко мне и стал об меня тереться, плача и стеная. Тогда меня взяла жалость, И я сказал пастуху: «Приведи мне корову, а его оставь». Но дочь моего дяди, эта газель, закричала на меня и сказала: «Надо непременно зарезать этого телёнка сегодня: ведь сегодня – день святой и благословенный, когда режут только самое хорошее животное, а среди наших телят нет жирнее и лучше этого!»
«Посмотри, какова была корова, которую я зарезал по твоему приказанию, – сказал я ей. – Видишь, мы с ней обманулись и не имели от неё никакого проку, и я сильно раскаиваюсь, что зарезал её, и теперь, на этот раз, я не хочу ничего слышать о том, чтобы зарезать этого телёнка». – «Клянусь Аллахом великим, милосердным, милостивым, ты непременно зарежешь его в этот священный день, а если нет, то ты мне не муж и я тебе не жена!» – воскликнула дочь моего дяди. И, услышав от неё эти тягостные слова и не зная о её намерениях, я подошёл к телёнку и взял в руки нож…»
Но тут застигло Шахразаду утро, и она прекратила дозволенные речи.
И сестра её воскликнула: «О сестрица, как твой рассказ прекрасен, хорош, и приятен, и сладок!»
Но Шахразада сказала: «Куда этому до того, о чем я расскажу вам в следующую ночь, если буду жить и царь пощадит меня!»
И царь тогда про себя подумал: «Клянусь Аллахом, я не убью её, пока не услышу окончания её рассказа!»
Потом они провели эту ночь до утра обнявшись, и царь отправился вершить суд, а везирь пришёл к нему с саваном под мышкой. И после этого царь судил, назначал и отставлял до конца дня и ничего не приказал везирю, и везирь до крайности изумился.
А затем присутствие кончилось, и царь Шахрияр удалился в свои покои.
Когда же настала вторая ночь, Дуньязада сказала своей сестре Шахразаде: «О сестрица, докончи свой рассказ о купце и духе».
И Шахразада ответила: «С любовью и удовольствием, если мне позволит царь!»
И царь молвил: «Рассказывай!»
И Шахразада продолжала: «Дошло до меня, о счастливый царь и справедливый повелитель, что когда старик хотел зарезать телёнка, его сердце взволновалось, и он сказал пастуху: «Оставь этого телёнка среди скотины». (А все это старец рассказывал джинну, и джинн слушал и изумлялся его удивительным речам.) «И было так, о владыка царей джиннов, – продолжал владелец газели, – дочь моего дяди, вот эта газель, смотрела и видела и говорила мне: «Зарежь телёнка, он жирный!» Но мне было не легко его зарезать, и я велел пастуху взять телёнка, и пастух взял его и ушёл с ним.
А на следующий день я сижу, и вдруг ко мне приходит пастух и говорит: «Господин мой, я тебе что-то такое скажу, от чего ты обрадуешься,