к этому… – она заплакала, закрыв лицо руками.
– Лена! Как ты можешь так говорить?! Ирочка ни в чём не виновата! Она всегда слушала твою дочку! – причитая, вмешалась тётя Маша, мама ещё одной подружки.
Тут же началась перепалка между родителями, выясняющими, кто кого подбил на купание. Я слушала их скандал и, на душе становилось всё хуже и хуже. Лишь теперь я до конца осознала, что мои подруги мертвы. От этого на глаза навернулись слёзы, и горло перехватило, ели сдержав рыдания.
Я так бы и дальше продолжала стоять и слушать, если бы брат не дернул меня за рукав и не показал знаками, что пора уходить. Продвигались маленькими шажками, старались не привлекать к себе внимания. В воздухе уже пахло потасовкой, когда нам удалось незаметно вырваться из окружения.
Мы стремглав бросились напрямик через лес, не останавливаясь до самого дома. От переполняющих эмоций и страха сердце казалось, вот-вот выскочит из груди. Лишь на краю леса, когда показался наш дом, я позволила себе прислониться к дереву и отдышаться.
– Ух! Надо же, получилось! – всё ещё задыхаясь от быстрого бега, проговорил Митя. – Всё шло к тому, что нас побьют. Я чуть с ума не сошёл, когда увидел тебя. Подумал, теперь точно потасовки не избежать. Ты мне слово дала сидеть дома, а сама что?!.
Я рассмеялась от пьянящего чувства свободы. Голова слегка кружилась, а колени так и вовсе подкашивались.
– Ага, если бы я продолжала сидеть и ждать, вас бы точно побили! Да положи ты уже эту котомку! Бежал с ней в обнимку, еле догнала, – всё так же смеясь, выговаривала я брату.
Неподалёку раздался треск, и птицы, потревоженные звуком, взмыли ввысь, возмущенно крича. Мы с Митей замерли, всматриваясь в тёмно-зелёную стену из елей. Хруст следующей сломанной ветки заставил нас стремительно подняться на ноги и броситься бегом к дому. Только за калиткой, не сговариваясь, обернулись. Каково же было наше изумление, когда на краю леса показалась рыжевато-коричневая шкура лося.
Я нервно хихикнула, а брат ухмыльнулся и сказал:
– М-да, сестрёнка! Правду говорят, что «у страха глаза велики». Надо же испугаться мирного животного. Ладно, пошли домой.
Дома, придя себя, каждый занялся своими делами. Брат колол дрова на зиму, а я разбирала принесённые им вещи. Незаметно за заботами наступил тихий вечер.
Мы сели на порожке, обнявшись. Митя тяжело вздохнул:
– Жаль тебя, сестрёнка, оставлять одну. Но ничего ни поделаешь, от армии не убежишь. Это всего лишь на два года. Потерпишь? Я верю в тебя, Рада. Ты глупостей делать не будешь?
Я отрицательно покачала головой.
– Вот и хорошо, – улыбнулся он. – Думаю, справишься. Еда на первое время есть, одежда тоже. Дров я нарубил много, надолго хватит. Сложил их в коридоре, тебе и выходить зимой лишний раз на мороз нет нужды. Только жди меня, и я вернусь, – подмигнул он. – А время быстро пролетит, не заметишь, как.
На улице стремительно темнело, и меня одолела зевота. Заметив, как старательно я пытаюсь держать глаза открытыми, брат подхватил меня на руки и отнес