ы меня сбил.
– Иди ты в жопу со своей объяснительной, почему с Гришкой так поступил?
– Он запорол дорогущие съемки. Целый день мы гоняли «техническую скорую» на перевале, вертолет арендовали, а твой Гриша вечером перед девицей в кафе хвост распускал, показывал, как умеет снимать. А потом накирялся, забыл перегнать пленку, а на следующий день начал снимать на отснятый материал. Вся работа коту под хвост.
– Забери заявление, по-хорошему прошу. Ты человек новый, тебе здесь еще работать. Если не сделаешь, что прошу, работать не будешь.
– Слушай, – встал во весь свой высоченный рост Бочаров. – Ты кто такой? Иди отсюда по-хорошему, а то уйдешь по-плохому.
Никита развернулся, молча вышел. В каждом его движении была угроза.
Виктор тут же пожалел, что сорвался. Никогда не позволял в таком тоне себе разговаривать.
Бочаров снимал фильм для очень солидной фирмы, которая занималась дорожным сервисом. «Скорая» была их гордостью, фишкой: на буклете красовалась на первой странице. И что теперь делать? Эпизод стерт, никакими киношными хитростями заказчика не обманешь.
Надо переснимать. Это снова гонять по горным дорогам огромную машину с прицепом; снова вымаливать вертолет, без верхнего плана это не кино.
Бочарову было страшно представить реакцию Пояркова, генерального директора фирмы, которого он уговаривал на фильм и обещал самые низкие цены. Фильм не может быть без его «скорой» – фирменной «бульки»…
Поярков славился своей грубостью. На трассе он столько выбросил матерных слов в адрес киношников…
И что теперь? Выгонит и затеет суд?
Лучше не думать о последствиях.
А тут Никита.
Бочаров только пришел на студию, его брали с неохотой: он был не своим.
К кино, правда, имел отношение, но больше к документальному. Писал сценарии для научно- популярных фильмов, организовывал заказы. Но совершенно был не из мешка «телефильмовцев» – известных краснобайщиков и халтурщиков.
И вот выгнал не кого-нибудь, а зампредседателя кооператива Никиту Михайлика. Естественно, промах оператора будет зачислен в «достижения» режиссера Бочарова, этого вонючего интеллигента голубых кровей.
Дверь за Никитой захлопнулась, Виктор все еще вслушивался в коридорные звуки.
Надо звонить умненькой секретарше сервисной фирмы, за которой он успел поухаживать, просить на коленях организовать повторные съемки. Договариваться уже не с начальством, а конкретно с исполнителями. Им и деньги платить; между прочим, из собственного кармана.
Бочаров набрал номер.
Они поворковали, а когда Бочаров рассказал о несчастном случае, Светланка даже растрогалась и посочувствовала. Обещала прикрытие и протеже с линейными начальниками…
– Они хорошие ребята, поймут, у кого не бывает. Деньги, правда, любят, но они у вас ведь есть.
Милая, хотел сказать Виктор, нету у меня денег, но придется отдавать последнее, что уж тут поделаешь.
Но не сказал, а лишь подтвердил, что не будут обижены.
Светочка, видно, очень хорошо умела разговаривать с суровыми автомобильно-дорожными дядьками; за полдня Бочаров со всеми договорился.
Теперь оставалось достать надежного оператора.
Бочаров позвонил Сергею Чепуленко, с которым снимал несколько лет назад грандиозный фильм для иностранной компании про запорожских казаков.
Рано вставать не в диковинку. Обычно на дальние объекты выезжали часа в четыре утра, чтобы к полудню приступить к съемкам.
Сейчас до базы автосервиса предстояло преодолеть около тысячи километров.
Дорога, построенная еще к Олимпийским играм в Москве, была в неплохом состоянии, если не учитывать некоторых однополосных участков. В среднем можно идти со скоростью 100 километров в час.
Это значило, что на базу они могут поспеть к шести часам вечера, в крайнем случае, в восемь.
Однако, однако… на дворе начало зимы.
Бочаров взял отпуск за свой счет, договорился с оператором Сергеем Чепуленко, водителем Николаем Посяком и помрежем Димой Русик.
Бочаров надел командировочную куртку с множеством карманов, теплые сапоги, рюкзак и пошел на кухню, где Варя мыла посуду.
– Значит, я поехал, буду звонить. Если со студии спросят, скажи уехал к родственникам на похороны.
Варя осмотрела мужа…
– Как на фронт собрался.
– Ты и ранним утром песенки поешь, надо же, – улыбнулся Бочаров и, поцеловав жену в курносый нос, был таков.
На улице завывал ветер, шел снег с дождем. Открыл парадную дверь, словно дверь самолета, нырнул в темную провальность.
Тускло горели два дворовых фонаря, высвечивая мусорник и кошку, сидящую на углу контейнера; пунктиром прописывался дождь, между струями которого валил густой снег.
Под ногами хлюпала вода.
У