главный вопрос меня интересует? – полюбопытствовал Саша.
– Ну например… Мой друг, не страшно ли тебе будет умирать?
– Нет, такой – не задам, – сознался Кукоров. – Если, конечно, не долбанусь головой об дверь непосредственно перед встречей. Да и в этом случае не задам. Чувство юмора скорее всего будет против.
– Чье чувство юмора, твое или друга?
– Обоюдное.
– Правильно. Не задашь, – Иннокентий согласно покивал головой. – Чувство юмора, говоришь? Не слишком ли много оно на себя берет, это чувство? Ведь действительно интересно, так ли он прожил свою жизнь, как хотел? Получил ли все, о чем мечтал? И как менялись его мечты с течением времени и нашел ли он в жизни то, что позволяет считать ее бесконечной? Или до сих пор ищет свою бесконечность? Или – не ищет, уже сложил лапки, плывет к концу с закрытыми глазками? Суди сам, разве не это интересно тебе в старом, забытом друге в первую очередь?
– Пожалуй да, – согласился Саша.
– Правильно, – опять покивал Иннокентий. – А вы будете трепаться о квартирах, машинах, окладах жалованья, бабах, пьянках и так далее по списку.
О чем угодно, только не о том, что интересно. Да и трепаться-то станете только в том случае, если все это у вас примерно одинаковое. А если он, допустим, вылез в миллионеры, то вам и говорить будет не о чем. Потому что его квартиры, машины и бабы с твоими несопоставимы. Другой уровень, как у вас сейчас любят говорить. И останешься ты, друг Саша, только со своим многоуровневым чувством юмора.
– Обычно старые друзья вспоминают прежние времена. В первую очередь, – заметил Саша.
– Сравнивая их с новыми? Или как?
– Сравнивая, – признался Саша. – Горазд ты, Иннокентий, проповеди читать…
Иннокентий, сидевший рядом, вдруг пропал. Саша испуганно заморгал глазами, уставившись на пустое место. Никак он не мог привыкнуть к этим неожиданным штучкам хранителя…
– Это не проповедь. Да и мы не в церкви, не обольщайся, – сказал Иннокентий, появляясь так же неожиданно, как исчез. Только возник он метрах в десяти, прямо на пороге своей избушки. В руке он держал непочатую пачку папирос «Беломорканал».
Ну да, ничего особенного, ничего удивительного, ну, сходил человек за куревом…
Лес, лес и лес перед глазами. Бескрайняя, бесконечная зелень. Ветки, стволы, мохнатые лапы елей, шелестящая от ветра листва, хлюпающий мох под ногами, сучья и палки, цепляющиеся за штанины. Закроешь глаза – а перед ними все лес, лес и лес, откроешь – опять то же самое…
Идешь. Хлюпаешь. Переваливаешься через буреломы. Скоро не остается уже ничего – ни цели, ни направления, только бесконечная зелень, только спина одного из геологов впереди, брезентовая штормовка с рюкзаком и ружьем за плечами, маячащая пятном среди зелени, как маяк в море…
Идешь. Хлюпаешь. Спотыкаешься. По лицу и по груди периодически хлещут ветки, но на них быстро перестаешь обращать внимание, на все перестаешь обращать внимание,