так, как-то.
– Одна вещь. Нет надобности, что-то скрывать от меня. Это бесполезно и, главное, вредит делу. Договорились?
– Ну, в общем-то, это произошло…
– Я знаю, как это произошло. Идите, прошу вас, осталось всего семнадцать шагов.
Романыч поневоле начинает считать, и действительно, на восемнадцатом шаге из тумана выступает округлый бок лимузина.
Казарский, переломив спину в чёткий треугольник, наклоняется, распахивает дверь, толстую и тяжёлую, как чугунный люк, и вежливо говорит:
– Проходите, прошу вас.
В сумрачном полумраке лимузина мигает, задыхаясь, тусклая жёлтая лампочка. Приторный запах ароматизатора режет глаза, как пластмассовый офисный нож. Окна, словно заваленные глубокой землёй, черны и непроницаемы ни свету, ни взгляду.
На переднем развёрнутом сидении скорее угадывается, чем виднеется, некое тёмное пятно. Казарского хотя бы можно различить по белёсым очертаниям костей лица.
Плавно дёрнувшись, и снова дёрнувшись, лимузин то ли едет, то ли не едет, не поймёшь. Пятно шевелится, и Романыч слышит чёткие, порционные фразы:
– Здравствуйте. Господин Плотников. Давно были на кладбище?
– Это шутка?
Пятно молчит.
– Вы шутите?
Пятно молчит.
И тогда Романыч глухо произносит:
– Не помню.
– Ну, что же, вы, вероятно, действительно, сгодитесь, – одобряя этот ответ, говорит пятно. – Выньте руку из кармана. Что у вас там?
– Ничего.
– Хорошо. Выньте руку из кармана. И слушайте внимательно. Я объясню суть вашей работы. Готовы?
– Готов.
– Хорошо. В Шарьинском районе есть такое сельское поселение. Малоизвестное. Вы там бывали когда-то. Топонимическое название «Красный Кут». Кут – это?
– Холм, – говорит Казарский. – В переводе – холм.
– Значит, в переводе «Красный Холм». Напоминаю, расположено данное поселение – деревня – среди болотистых лесов. Так вот, по нашей информации, в этом районе возникло и действует незаконное вооружённое формирование.
– В самом деле? У нас? Да ладно.
Пятно замирает.
– Что вы сказали?
– Простите, это я так. Нехорошо себя чувствую. Скажите, пожалуйста, что я должен делать.
– Вы поможете нам ликвидировать эту банду.
Романычу, видимо, действительно плохо, и настолько плохо, что он находит силы раздражённо возразить:
– Судя по всему, вам должно быть известно, что я – абсолютно гражданский человек. Всего лишь сотрудник городской администрации, ответственный за разгон митингов и пикетов. Вялый, равнодушный, трусливый.
– Не знаю, продолжать ли, – сомневается пятно в адрес Казарского.
Наверное, Казарский каким-то способом даёт ответ, потому что полумрак продолжает:
– Ну, хорошо. Две вещи, господин Плотников. Первое. Вы у меня не один сегодня. Второе. Я потратил на поездку сюда чрезвычайно много времени – около часа. Этот час объективно дороже многих жизней, взятых от начала до конца. Тем не менее, за вас