металлических изделий. То, что мир не принял, отверг и посчитал мусором, жаждало принятия назад.
Это случилось в один из осенних дней в шестом классе. Перед уроком русского языка Муха ходил между рядами и скидывал вещи одноклассников на пол. Подойдя к Кизименко, тощий хулиган попытался сбросить его ранец, как вдруг Илья придержал портфель рукой. Муха навис над мальчиком, сидящим за партой.
– Не поня-я-я-я-л. Ты че? – Детина удивился этому жесту непокорности.
Мол, смотрите: от кого? От ничтожества, червя ущербного, мерзкого живого пятна во Вселенной. Илья встал и оказался напротив верзилы. Тот от удивления еще больше выпучил глаза.
– Я сначала дам тебе в рожу, да так, что ты с копыт свалишься, – продолжал он и пошел на бунтаря, толкнул его в грудь.
Тот отпрянул, но не вернулся на свое место. От такой дерзости у Мухи чуть крылья, то есть руки, не отвалились. Илья снова сделал шаг вперед. В классе все притихли. Учительницы в кабинете не было, поэтому все внимание сосредоточилось на парочке.
Вдруг в лицо Кизименко полетел кулак обидчика, прямо в скулу. На секунду он пошатнулся, а потом опять сделал шаг вперед.
Последовал еще один удар – и тело мальчика отбросило назад. Ему бы сейчас отступить, успокоиться, а там, может, в другой раз занять более выгодное положение и попытаться побороть противника. Но душа изгоя уже рвалась вперед, не желая мириться с отверженностью и унижением. Третий удар. Муха замахнулся во всю длину руки и выбросил кулак в сторону лица противника, даже не целясь. Да и зачем это нужно? Жертва не пыталась укрыться или увернуться. Илья принимал удары со стойкостью бывалого боксера. Откуда такая выдержка? Наверное, никто в мире, в том числе и он сам, не мог бы этого объяснить. С животным упорством он наступал на врага, его останавливали костяшки пальцев, сила толчка отбрасывала обратно, но через минуту непокоренный снова оказывался на линии боя.
Если бы случилось нечто невероятное – образовалась дыра в пространстве и времени, и взрослый Илья очутился бы там, мог наблюдать за этой сценой со стороны, то он, наверное, не узнал бы себя. Каждый удар, оглушающий до искр в глазах, бил не по телу худенького изгоя класса, а по чему-то незримому, находящемуся в сердце, – растоптанному самолюбию, слабой самооценке, хилому «я», – по тому, что долгое время сковывало мальчика, как кандалы, не давало вздохнуть, давило в грудь. И каждый удар разбивал не хрупкую плоть, а ржавые цепи неудачника и горемыки.
Воодушевленный своей стойкостью, Илья в рывке подскочил к обидчику, захватил его голову руками в клешни и принялся бить кулаком по лицу. Вот уже где пригодились утренние занятия! Голова верзилы оказалась прочно зажата левой рукой мальчика, а правой он методично наносил удары по физиономии Мухи. За это время Кизименко успел выкинуть с десяток хуков. Синий школьный пиджак неудобно скомкался на плечах, некогда белая рубашка заляпалась кровью. Он молотил кулаком отчаянно и безудержно. Так маленький загнанный волчонок