сохраняла ясный ум и вполне крепкое здоровье. – Тысячу раз! И ведь Сафа всё понимает, и вовсе не против, чтобы муж имел ещё нескольких икбал… Так ведь нет – упёрся, как мул…
– Не понимаю… Почему он отказывается иметь детей от других наложниц? – задумчиво потёр гладкий пухлый подбородок евнух.
– И не поймёшь, дурной старый пень! – фыркнула Менке, которая была старше «пня» почти на сорок лет. – Есть понятие «любовь», тебе недоступное. Да и большинству знати султаната, включая всех бывших султанов, тоже было, видишь ли, не до любви… А Мохсен-Адиль вот не такой.
– Но султанату нужен наследник…
– Султану ещё нет и сорока лет! – категорично махнула рукой нянька. – А Сафе – двадцать пять! И со здоровьем у них всё отлично, хвала небесам.
– Но они уже семь лет не могут зачать… – развёл руками евнух.
– Да… – нехотя ответила Менке. – И это мне не нравится и настораживает. Слыхала я кое-что и кое-что замечала… Очень мне не нравиться, мать его святейшество, верховный имам…
– Между султаном и его святейшеством, верховным имамом Сайах-Кузгумом действительно сейчас некоторые разногласия… – осторожно протянул евнух.
– Разногласия! – возмутилась нянька. – Да султан перебирает под себя треть власти и едва ли не половину доходов имамата. И, видит Восшедший, совершенно справедливо, ибо эти зажравшиеся индюки давно позабыли, что призваны нести народу свет веры и служить Восшедшему, а не наполнять свои закрома, пьянствовать и кувыркаться с девками!
– Потише, Менке! – зашипел Валил, испуганно косясь на дверь.
– А ты будто не знаешь, что пьянство и разврат ныне – ещё и не самые тяжкие грехи верхушки имамата! – продолжала бушевать старая нянька. – А главный грешник – сам верховный имам, который вино мешает с гашишем, а девкам уже предпочитает молоденьких мальчиков!
Дели едва не прыснула. Интимная сторона взрослой жизни в гареме вовсе не была тайной за семью печатями и часто являлась предметом обсуждения среди детей, коими считались все, не достигшие четырнадцатилетнего возраста.
– Помилуйте, святые небеса! – в ужасе всплеснул руками Валил. – Замолчи, глупая старуха! Тебе за такие речи отрежут язык, а мне уши, чтоб не слушал… а затем посадят на кол, сушиться на солнце…
– Стара я уже, чтобы бояться! – отрезала нянька. – Сам знаешь, что я говорю правду. Да, по мне, пусть бы имам перетрахал всех бордельных малолеток – лишь бы не путался с проклятыми ишьяссами, пусть бы демоны утащили в преисподнюю этих черногубых!
Евнух от страха уже мог лишь мычать и протестующе трясти головой, и его можно было понять. Секту ишьяссов запретили и, фактически, уничтожили более двух веков назад за поклонение тёмным духам и ужасные обряды; однако в последнее время это религиозное течение начало понемногу возрождаться. Отличительной чертой ишьяссов были тёмные, почти чёрные губы; они утверждали, что это – следствие постоянно