Максим Горький

По Руси


Скачать книгу

тихо крикнув, умолкла, потом снова открылись эти донельзя прекрасные глаза – святые глаза родительницы, синие, они смотрят в синее небо, в них горит и тает благодарная, радостная улыбка; подняв тяжелую руку, мать медленно крестит себя и ребенка…

      – Слава те, пречистая матерь божия… ох… слава тебе… Глаза угасли, провалились, она долго молчит, едва дыша, и вдруг деловито, отвердевшим голосом сказала:

      – Развяжи, паренек, котомку мою…

      Развязали, она взглянула на меня пристально, слабенько усмехнулась, как будто – чуть заметно – румянец блеснул на опавших щеках и потном лбу.

      – Отойди-ка…

      – Ты очень-то не возись…

      – Ну, ну… отойди…

      Отошел недалеко в кусты. Сердце как будто устало, а в груди тихо поют какие-то славные птицы, и это – вместе с немолчным плеском моря – так хорошо, что можно бы слушать год…

      Где-то недалеко журчит ручей – точно девушка рассказывает подруге о возлюбленном своем…

      Над кустами поднялась голова в желтом платке, уже повязанном, как надобно.

      – Эй, эй, это ты, брат, рано завозилась!

      Придерживаясь рукою за ветку кустарника, она сидела, точно выпитая, без кровинки в сером лице, с огромными синими озерами на месте глаз, и умиленно шептала:

      – Гляди – как спит…

      Спал он хорошо, но, на мой взгляд, ничем не лучше других детей, а если и была разница, так она падала на обстановку: он лежал на куче ярких осенних листьев, под кустом, – какие не растут в Орловской губернии.

      – Ты бы, мать, легла…

      – Не-е, – сказала она, покачивая головою на развинченной шее, – мне прибираться надобно да идти в энти самые…

      – В Очемчиры?

      – Во-от! Наши-те, поди, сколько верст ушагали…

      – Да разве ты можешь идти?

      – А богородица-то? Пособит…

      Ну, уж если она вместе с богородицей, – надо молчать!

      Она смотрит под куст на маленькое, недовольно надутое лицо, изливая из глаз теплые лучи ласкового света, облизывает губы и медленным движением руки поглаживает грудь.

      Я развожу костер, прилаживаю камни, чтобы поставить чайник.

      – Сейчас я тебя, мать, чаем угощу…

      – О? Напои-ка… ссохлось все в грудях-то у меня…

      – Что ж это земляки бросили тебя?

      – Они не бросили – зачем! Я сама отстала, а они – выпимши, ну… и хорошо, а то как бы я распросталась при них-то…

      Взглянув на меня, она закрыла лицо локтем, потом, сплюнув кровью, стыдливо усмехнулась.

      – Первый у тебя?

      – Первенькой. А ты – кто?

      – Вроде как бы человек…

      – Конешно, человек! Женатый?

      – Не удостоился…

      – Врешь?

      – Зачем?

      Она опустила глаза, подумала:

      – А как же ты бабьи дела знаешь? Теперь – совру. И я сказал:

      – Учился этому. Студент – слыхала?

      – А как же! У нас у попа сын старшой студент тоже, на попа учится… – Вот и я из эдаких. Ну, пойду за водой… Женщина наклонила голову к сыну, прислушалась – дышит