читателю недвусмысленные (хотя и сомнительные по правдоподобию) доказательства того, что герой якобы не так уж плох. Наконец, описывая идиллические картины безоблачно счастливого бытия москвичей (обеспеченного, разумеется, действиями АСБ), автор создает фон, который заставляет читателя поверить, будто «доброму гражданину» в этом жестоком мире нечего бояться.
Но позвольте спросить: чью все-таки сторону занимает писатель? Взявшись обличать чудовищную систему, он ее защищает. Рисуя положительные (?!) стороны «теории Сверхнасилия», воплощенной в жизнь, он будто нарочно открывает перед читателем галерею отвратительных типов, которые эту теорию реализовали на практике. Он, видите ли, предлагает нам самим решать, что хорошо и что плохо.
Важную роль в запудривании мозгов читателя играют и эпиграфы к главам. Конечно это чистой воды лапша на уши, но к самим эпиграфам не придерешься, отчего лапша вешается особенно эффективно.
Создается впечатление, что автору просто не хватило духа раскрыть свое истинное лицо, обозначить четко позицию, которую он занимает на самом деле. Думаю, вы без труда поймете, какую именно позицию я имею в виду.
Что это как не трусость?
Разумеется автор намеренно выбрал для книги относительно благополучный период нашей истории. В последние годы владычества «Правительства Народного Доверия» Славянский Союз действительно испытывал определенный экономический подъем, а преступность была подавлена едва ли не стопроцентно. Повсеместное восстановление института карательной психиатрии устранило мало-мальские отклонения от нормы (это если не учитывать сотрудников АСБ, разгуливавших по улицам свободно и наводивших ужас одним своим видом). Жесткое исполнение экологических требований оздоровило воздух больших городов. Плюс резкое снижение подоходного налога; внушительное повышение заработной платы госслужащим и пенсионных выплат; совершенно нереальный, но убедительный для оболваненных масс курс внутренней конвертации рубля (вот она, нынешняя гиперинфляция). Все это создавало у большей части населения Славянского Союза состояние легкой эйфории и, соответственно, крайне снисходительное отношение к ограничению гражданских свобод. Такая политика, вкупе с жесткой фильтрацией информационных потоков, внушала народу, что все идет как надо. Особенно подействовало на массовое сознание открытие границ и публикация объективной (!) статистики по эмиграции, которая оказалась аномально низкой для тоталитарного государства. На таком благостном фоне «Правительство Народного Доверия» могло продержаться у власти еще года три-четыре, пока его не раздавил бы обвал экономики, запрограммированный им самим. С другой стороны, такая власть попросту не могла не пожрать самое себя в людоедском запале – что и произошло.
Выбор этого временного промежутка как бы снимает с автора часть ответственности. Он вроде бы не обязан рассказывать о массовых расправах, чинимых его героями, поскольку на тот