никому не было стыдно.
Ни за него ни за себя.
Таков уж, значит, век.
После этого быть оппортунистом ничуть не стыдно.
Не мешает только при этом быть Гамбеттой.
И надо спасти отечество.
Но возвратимся к нашему божественному балу.
«После всех радостей и несчастий, любви и ненависти приходит смерть. И дальше? Дальше? Ничего!» – как говорит Яго.
Нашёлся человек, – единственный, – который не захотел с ним танцевать, – фон Плеве.
Борьба.
И С. Ю. Витте похоронен по первому разряду.
Председатель совета или комитета, – но который, всё равно, никогда не собирается.
– И дальше?
– Дальше? Ничего!
Сам г. Витте говорит, – например, 8-го января, накануне 9-го, депутации из десяти литераторов:
– Я ничего не могу. Я ничего не значу.
Но г. Витте похоронен ещё живым.
Приходит Портсмут.
Берут того, другого. Но кого конце-то концов?
Один.
Витте.
Правильна или ошибаются, – но и в Европе, и в Америке единственным государственным человеком в России. считают г. Витте.
И г. Витте едет в Портсмут с единственным оружием против японцев.
– Ах, господа! Вы не знаете, что такое Россия! – говорит он всю дорогу.
Единственная фраза.
Он повторяет её, – как рисуют корреспонденты, – «с загадочной улыбкой, с видом меланхолическим и даже не лишённым грусти».
– Вы не можете даже себе представить, что такое Россия! – повторяет он всякому встречному.
И мало-помалу, и Европа и Америка гипнотизируются загадочной фразой.
Приходят к убеждению:
– А ведь, действительно, чёрт возьми, мы не знаем, что такое Россия!
Всему. цивилизованному миру так чужд наш строй.
Все видят, что война разоряет Россию.
Но…
– Что ещё могут заставить их сделать? И есть ли, наконец, что-нибудь, чего не могут их заставить сделать?!
Двадцатому веку трудно понять:
– Что возможно и что невозможно в шестнадцатом?
Европа и Америка решают:
– Если уж эти так упрямы, нажмём на тех, – те, всё-таки, ближе к нашему веку, к нашим понятиям и нравам. Не разоряться же всему миру из-за их войны!
И нажимают.
Япония уступает.
С. Ю. Витте одерживает первую русскую победу над Японией.
Портсмутский договор, – печальный сам по себе, – всё же самый лучший, на который можно было надеяться.
На который даже нельзя было надеяться.
В «credit'е» С. Ю. Витте он всегда останется колоссальной цифрой, сколько бы граф Витте ни вписал ещё себе в «debet».
Сравнительно, конечно, но, – увы! – портсмутский договор – единственная блестящая страница в этой истории, написанный с кляксами человеческой кровью, ненужной и бесполезной.
– Японцы заняли весь Сахалин. Витте отдал им только половину. Среди всех русских генералов, штатский Витте один отнял у японцев назад взятую позицию, – справедливо писал один