королевской казне.
В самые сжатые сроки королю Карлу и его прислужнику Бекингему пришлось убедиться, что никакого ограбления нельзя организовать на медные деньги, тем более нельзя на медные деньги захватить хорошо укрепленный, подготовленный к длительной обороне испанский порт. Эдуард Сесил виконт Уимплдон оказался плохим адмиралом, королевские офицеры никуда не годились, солдаты и матросы, набранные большей частью из безработных пиратов, не знакомые с дисциплиной, пьянствовали и не повиновались своим командирам. Флотилия втянулась в Кадикский залив, рассчитывая своим маневром отрезать все подступы испанскому флоту, высадить экспедиционный корпус и захватить порт, однако никаких подступов не отрезала, никого не высадила и ничего не взяла. От длительного стояния на якорях команды окончательно развалились, продовольствие подходило к концу, солдаты и матросы умирали от голода и болезней, и шестнадцатого ноября 1625 года Эдуард Сесил виконт Уимплдон отдал приказ о поспешном возвращении к родным берегам. Так же печально завершились и предприятия королевских пиратов. Руководимые столь же скверными офицерами, они редко вступали в схватки с испанцами, ограбить никого не смогли или, возможно, скрывали добычу и возвращались в английские порты потрепанными, с порванными снастями и парусами, с поломанными мачтами, с разбитыми надпалубными постройками, следствие бурь, и с уменьшенными наполовину командами, следствие болезней и беспробудного пьянства. Одни подкупленные Бекингемом пираты по-прежнему свирепствовали на торговых путях и в колониях, однако по не понятным для Бекингема причинам отказывались по-братски делиться с королевской казной.
Шестого февраля, всего полгода спустя после начала самостоятельного правления, пришлось созвать новый парламент, На этот раз по совету герцога Бекингема король Карл решил получить только самых покладистых, самых верноподданных депутатов. Графу Джону Дигби Бристолю, самому непримиримому противнику всевластия Бекингема, было отказано в приглашении, а Эдуарда Кока, Роберта Филиппса, Томаса Уентворта, Френсиса Сеймура, Грея Палмера, Уильяма Флитвуда и Эдуарда Элфорда, самых сильных и самых опасных ораторов распущенного парламента, назначили шерифами в графствах, и право быть избранными ими было утрачено. И король и его первый министр по наивности полагали, что одна эта жалкая кучка обозленных смутьянов портит всё дело, без них депутаты будут покладисты и королевская казна, которую не удалось наполнить ограблением испанских грабителей, благополучно наполнится новыми налогами и повышением пошлин.
Однако спустя всего несколько дней пришлось убедиться, что передряги с королевской казной приключаются вовсе не по вине жалкой кучки обозленных смутьянов. Впрочем, и представители нации, тоже по своей невинности в делах государства, считали, что все разногласия между королем и парламентом возникают единственно по вине дурных, озлобленных и непримиримых советников,