пришлось ей натерпеться от волостного старосты, которого она на людях обличала в развратной жизни. Он вытолкал ее из своей избы, и с дубинкой в руках преследовал до самой кельи.
Людей же с мягким сердцем обличительные слова Евфимии удерживали и предохраняли от проступков и бед.
Проявился в Евфимии дар прозорливости. Когда в Каликине загорелся дом, на сельской колокольне ударили в набат, поднялась суматоха. Евфимия с посохом в руках вышла из своей хижины, и, бегая по селу, останавливалась перед некоторыми домами и говорила:
– Вот этот дом сию минуту загорится: в нем живут грешники, Бога гневлют и в грехах не каются.
И дома эти действительно сгорали, а другие оставались целы.
До смерти Евфимия жила в Задонске. Ей выстроили особенный дом, в котором вместе с ней жили верующие вдовы и девицы. Эта община устроила приют для бедных, и Евфимия была у них старшей.
Ее жизнь стала спокойней. Она постоянно ходила в Задонский монастырь и всегда усердно молилась. Дома большую часть времени тоже проводила в молитве. Она погружалась в такое высокое созерцание, что часто к ней входили, а она не замечала.
Она обращалась за советами и наставлениями к Илариону Троекуровскому. Он принимал ее с великим уважением, и сам часто пользовался ее опытом, искал совета и поддержки.
Когда Евфимия приходила к отцу Илариону, иной раз он посылал ее ночевать в холодную комнату со словами:
– Поди туда с Богом, и там тепло будет…
Говорят, что она действительно не чувствовала там холода.
Если подвижник не следовал советам старицы, то впоследствии ему иногда приходилось раскаиваться. Он хотел поступить в общежительную пустынь, но она его отговорила, зная, что это не его призвание. Он настоял на своем, а вскоре ушел из пустыни и вернулся к прежним подвигам.
С уважением относился к ней и задонский затворник Георгий, называвший ее своей духовною матерью.
Однажды Георгий исполнял в монастыре послушание у свечного ящика. Его душа, жаждавшая полного сосредоточия в Боге, искала совершенного уединения. Он задумал перебраться на Соловки и со слезами молился, чтобы Господь открыл ему Свою волю. Однажды после богослужения Евфимия подошла к клиросу и, подавая Георгию четки, сказала:
– Вот тебе четки: молись по ним. Царица Небесная приказала тебе жить в Задонской обители и никуда не переходить. Придет время – будешь сидеть в келье.
Вскоре Георгий тяжело заболел и полгода не выходил из кельи, а затем ушел в затвор и оставил у себя только один образ, думая, что много икон – это роскошь, несовместимая с затворничеством. Евфимия объяснила ему ошибочность этого и посоветовала снова украсить келью иконами, чтобы с их помощью укреплять себя воспоминаниями о подвигах святых.
Высоко чтил Евфимию и юродивый Антоний Алексеевич, который благоговел перед ней и был при ней всегда тих.
Посетители странноприимной общины иногда приносили Евфимии деньги, но она редко их принимала и отговаривалась:
– Может