составлялось из пришлых людей, получивших те или иные льготы. В некоторых случаях их население составляли княжеские деловые люди, купленные великими князьями или обращенные в холопство за какой—либо проступок («а что моих людий деловых, или кого будь прикупил, или хто ми ся будеть в вине достал»).[333] Положение таких людей было на первых порах приниженным. Они зависели, как видно из той же духовной Симеона Гордого, от тиунов и старост. С течением времени зависимость дворцовых слобожан, естественно, ослаблялась, и сами великие князья давали им льготы, как сделал это уже Иван Калита по отношению к печорским сокольникам, освободив их от подчинения старосте и платежа даней.
Документы позднейшего времени показывают, что ремесленников привлекали в слободы не только временные льготы, но и особые привилегии, утвержденные жалованными грамотами. На привилегии ткачей Кадашевской и Хамовной слобод обратил внимание П. П. Смирнов. Жалованные грамоты этим слободам не были исключением. Такую же жалованную грамоту имела московская Барашская, или Барашевская, слобода. Еще в начале нашего столетия к этой слободе как к одной из мещанских слобод Москвы приписывались московские мещане. Каменные церкви Успения и Воскресения «в Барашах» поблизости от Покровки (ул. Чернышевского) до сих пор отмечают местоположение старой Барашской слободы.[334]
Название «бараши», или «барыши», долгое время объяснялось неточно или просто неправильно. Даже в таком ценном издании, как материалы для терминологического словаря, читаем: «бараш – должностное лицо при великом князе».[335]
Барыши, действительно, упоминаются в числе княжеских людей в духовной князя Владимира Андреевича Серпуховского (не позднее 1406 г.) в числе бортников, садовников, псарей, бобровников и пр. Однако это перечисление само собой показывает, что бараши не были должностными лицами, а княжескими зависимыми людьми, которые чем—то были близки по своему общественному положению и занятиям к бобровникам, псарям и т. д. Второе упоминание о барашах также говорит о близости барашей к княжескому двору. Десять серебряных шандалов углицкого князя Дмитрия Ивановича оказались у его «бараша».[336] В XVI столетии «барашами» назывались люди, расставлявшие шатры для великокняжеского двора. Бараши еще в XVI столетии получили жалованную грамоту от Ивана Грозного.[337] При частых княжеских походах расстановка шатров была делом трудным и требовала большой сноровки. При таком понимании слова «бараш» становится понятным, почему бараш князя Дмитрия Ивановича держал у себя 10 шандалов (подсвечников). Они нужны были для освещения шатров. «Бараши», или «барыши», как видим, выполняли особую дворцовую «службу», но это не значит, что они были заняты только обслуживанием царского двора, точно так же, как «бронники» работали не только на царский двор, но и на рынок.
Дворцовые слободы тесным кольцом окружали Москву. Большинство из них возникло за пределами позднейшего Белого города,