позы. Рэй в нерешительности остановился. Боясь потревожить спящего, он ощущал себя вторгшимся в чужие владения.
Одет отец был в черные брюки и туго накрахмаленную белую сорочку. Облачение это Рэй помнил с детских лет. Синие подтяжки, никакого галстука, черные запонки и черные носки. С годами судья изрядно похудел, и старая одежда стала для него слишком свободной. Изможденное бледное лицо, редкие, зачесанные назад волосы. Руки скрещены на груди, почти такие же белые, как сорочка. Чуть ниже рук, на брючном ремне справа от бляхи висел небольшой пластиковый кошелек.
Рэй осторожно шагнул вперед, присмотрелся. В расстегнутом кошельке лежали ампулы с морфием. Он на долгую минуту смежил веки, затем раскрыл глаза и обвел ими комнату: стоявшее под портретом Натана Бедфорда Форреста древнее бюро с громоздким «Ундервудом» и стопкой бумаги рядом, огромный стол красного дерева, который достался в наследство от деда, что сражался плечом к плечу с великим человеком.
Ощущая на себе строгий взгляд генерала, истинного хозяина этой неподвластной времени обстановки, Рэй начал медленно осознавать, что грудь отца остается абсолютно неподвижной. Он негромко кашлянул, однако судья не шевельнулся. Тогда Рэй склонился над спящим, легонько сжал пальцами его левое запястье. Пульс отсутствовал.
Судья Ройбен В. Этли был мертв.
Глава 6
Старым креслом-качалкой с наброшенным на спинку пледом никто – за исключением кота – никогда не пользовался. Опустившись в кресло (оно просто оказалось ближе стула), Рэй надолго замер, глядя на отца, терпеливо дожидаясь, пока тот сделает вдох, поднимет голову и требовательно спросит: «Ну, а где же Форрест?»
Однако судья хранил полную неподвижность. Единственным в «Кленовой долине» живым существом был сам Рэй. Попытка трезво оценить ситуацию закончилась ничем. В доме стояла гнетущая тишина, неподвижный воздух будто загустел и не шел в легкие. Рэй не сводил глаз с восково-бледных пальцев: когда же они дрогнут? Когда наполнится воздухом, опадет и вновь начнет вздыматься грудь? Минута текла за минутой, но ничего не происходило. Отец лежал на кушетке, прямой, как доска, с аккуратно сложенными руками и сведенными вместе ногами, будто, решив вздремнуть, уже знал, что сон его окажется вечным. Плотно сомкнутые губы сложены в подобие улыбки. Несомненно, морфий избавил судью от мучительных болей.
Когда шок немного отступил, в мозгу один за другим начали возникать вопросы. Как долго он лежит здесь мертвый? Что его доконало: рак или слишком большая доза наркотика? Не все ли равно? Может, старик специально подгадал к приезду сыновей? Где, черт побери, Форрест? Впрочем, ожидать от него помощи в любом случае не имело смысла.
Сидя наедине с усопшим, Рэй без особого труда сдерживал слезы и другие, более соответствовавшие моменту, вопросы: почему не приехал пораньше? Почему вообще так редко навещал старика? Почему не звонил ему, не писал и прочее, прочее, прочее…
Вместо того чтобы мучить себя запоздалыми раскаяниями, он опустился