постой, в каком году, ты говоришь, это было?
– В прошлом. А что?
– Так вот где она, оказывается, слонялась! А говорила, к подруге в деревню под Рязань уехала, грибы собирать… Ты хоть знаешь, чья она сестра? Знаешь, какой у нее брат авторитетный?!
– При чем тут сестра, брат? – хмыкнул Шенгелая и тут же попытался отшутиться: – Все люди между собой сестры или братья.
– Брата ее зовут Дима. Раньше он в нашей бригаде за экономиста был, бизнеснюг жирных просчитывал – наезжать или не наезжать. А теперь свой бизнес открыл. Уважаемый человек. Если бы он об этом узнал, он бы тебе очко на британский флаг порвал.
Последняя фраза заставила Шенгелая страшно побелеть.
Как какой-то бритоголовый молокосос, бычье из бычья, смеет говорить такие вещи ему, пусть не признанному, но все-таки вору? И еще пугать его каким-то люберецким уродом?!
– Да пошел ты на хер! – неосторожно выпалил Отари, начисто позабыв, что тут, в тюрьме, такое адресование приравнивается к пожеланию опустить собеседника.
И началась драка – жуткая, беспощадная.
Шенгелая не отличался хлипкостью сложения и трусливостью: еще в отрочестве он слыл одним из лучших бойцов родного Сагареджо. Но и соперник был не робкого десятка, к тому же он явно занимался каким-то силовым видом спорта.
Удар! – Люберецкий пружинисто отлетел в сторону, но на удивление скоро нашел в себе силы подняться. Он пропустил еще один удар в торс и один в ухо, но уже спустя несколько секунд, по-борцовски захватив Отари рукой за шею, повалил врага на пол и принялся методично и безжалостно бить его головой о цемент.
Первым отреагировал Гурам.
– Эй, пацаны, вы что, совсем оборзели? Драка на «хате»?!
Арестанты из окружения «смотрящего» бросились разнимать противников. Спустя минуту оба они, все еще ощущая в себе злое кипение нереализованной агрессии, стояли перед Анджапаридзе.
– Вы что, хотите, чтобы сейчас сюда ментов немерено привалило? Чтобы на нас мусорской спецназ тренировался? Тогда всем нам достанется, – медленно и веско произнес Гурам и, переводя взгляд с молодого пацана на Шенгелая, добавил: – Как тебе, земляк, не стыдно?! Ты ведь сюда вором заехал, а ведешь себя, как пьяный малолетка. И кто ты после этого?
Отари стоял от Гурама в каком-то полуметре. Ноздри Шенгелая гневно раздувались, пот, смешанный с кровью, застилал глаза.
– Кто я? – глухо спросил он.
Анджапаридзе взглянул на земляка с явной неприязнью, но тем не менее нашел в себе силы промолчать – видимо, он хотел замять этот инцидент. Тем более что не правы были оба противника.
– Так кто же я, шэни дэда? – истерически крикнул Отари, срываясь на грузинский мат – мол, я твою маму трахать хотел.
– Что ты сказал? – тихо, но с явной угрозой спросил «смотрящий», не поверив своим ушам.
Путая грузинские и русские ругательства, Отари заорал:
– Шэни дэда мовтхэн! Я имел твой семейный альбом! Я имел тот гвоздь, на котором висит фотография всех твоих родственников! Я имел…
Он