Нас тоже подождите!
Явно ни он, ни другие зэки не хотели оставаться наедине с этим страшным незнакомцем. Но Свет сделал шаг вперед, и он заткнулся. А Таня с Женькой, у которой с одеждой было все в порядке, пошли, взявшись за руки, испуганно, но оглядываясь с уже проклюнувшимся интересом. Впрочем, нет – это младшая держалась за обрывки платья сестры, а та как раз эти самые обрывки старательно придерживала, чтобы в них не так отчетливо было видно ее юное тело. Свет представил на мгновенье, во что бы оно превратилось, опоздай он хоть на пять минут, и глубоко вздохнул, закрывая глаза. Бандитов он не боялся; не потому, что надеялся на силу заклятия Тагора, и не потому, что отслеживал каждое движение бандитов и на слух, и даже носом – очень уж они характерно смердели – потом, кровью и страхом.
Просто с последним шагом старшей девочки из храма, оглянувшейся теперь уже с явным любопытством, он выпустил наружу все силы, и теперь здесь правили их законы, в том числе и нравственные. И эти законы не позволили бы сделать насильникам ни единого движения. Оптика в этом полуразрушенном зале и раньше была великолепной, а теперь зэки расслышали даже, как открылись глаза охотника.
Свет поднял голову и встретился взглядом со стариком – святым, которого очень давно начертала по сырой штукатурке рука неизвестного мастера. С уголка правого глаза святого медленно текла капля крови, но он – показалось ли это Свету? – медленно кивнул, пообещав взглядом, что не закроет глаз, и что… Возьмет на свою бессмертную душу все, что сейчас произойдет сейчас в этом храме.
Ни один звук не вылетел наружу – силы за этим следили бдительно, хотя некоторые крики, казалось, не смогло бы удержать ничто во вселенной. Но когда Свет через десяток минут вышел наружу, девочки, не отрывавшие взглядов от проема, который вдруг заволокла какая-то серая дымка, на мгновение оцепенели от ужаса – настолько страшным был лик охотника. Впрочем, им достаточно было один раз мигнуть, и перед ними опять стоял обычный парень, могучий даже в широченном балахоне из непонятного материала. В нем остроглазая Татьяна разглядела несколько сквозных отверстий – явно пулевых – но легкая бледность на щеках незнакомца явилась скорее всего не от ран, невидимых глазу. Таня сунулась было в храм, чтобы проверить это предположение, но крепкая рука тут же развернула ее в сторону дома – так стремительно, что она едва не выпустила из ладошек половинки разорванного платьица. А мысль о доме сразу же напомнила о матери. И хотя времени с того момента, как ее схватил небритый насильник, прошло совсем немного, она почувствовала какое-то стеснение в груди. Словно боль и беспокойство матери передалось ей на расстоянии. И сестренка уже тянула за руку.
Свет проводил девочек до самого Клязьминского городка, но в поселок заходить не стал. Он только убедился, стоя за толстой сосной, что ни Суворова, ни его мотоцикла рядом с магазином нет,