но то было кино, трюки, а здесь в вертолете были его товарищи. молодые ребята, которые полчаса назад вместе с ним слушали песни… Кто мне сказал, что надежды потеряны? Кто это выдумал, друг? Сейчас шарахнут из-за камней, и нет Егоркина, пронеслось в голове. Иван почувствовал, как липкой стала спина под вещмешком. Он всматривался в камни, нет ли там какого движения. Засада скорее всего могла быть там. Но наверху было тихо. Скучно синело апрельское небо, плавилось, калило камни жаркое солнце. Воздух был насыщен запахом горного тюльпана. Цветов возле тропы не видно: только осыпавшиеся сверху мелкие камни да валуны. Тропа петляла меж больших глыб камней, мимо отвесной скалы, в одном месте шла по узкому уступу над пропастью… Перед глазами Ивана мерно колыхался вещмешок сержанта, идущего впереди. Слышалось шуршание камней под ногами да тяжелое дыхание солдат. Воздуха не хватало, и хотелось вдохнуть как можно больше, остановиться хоть на мгновение, отдышаться. По лбу и вискам Ивана из-под панамы ползли струйки пота. Хотелось пить. Плечи и спина ныли. Теперь он лишь изредка поднимал голову, смотрел вверх».
Иван тяжело ранен в Афганистане. В ташкентский госпиталь к нему приезжает чуть было не соблазненная московским ловеласом Галя.
Они женятся, обрастают знакомствами. Не стоит перечислять здесь эпизоды сюжета – кому интересно, сам прочитает. Но хотелось бы еще показать языковую ткань романа. Вот как, например, Алешкин пишет о железе:
«Он пробрался вдоль щита ко второму ряду и сразу же узнал Иру, хотя она стояла у станка спиной к нему. Руками в рукавицах она поддерживала железную пластину, лежавшую под прессом. Пресс со злобным шипением ухнул сверху на пластину, стукнул, отрубил и, довольный, поднялся на свое место. Ира сбросила отштампованный стакан в ящик, передвинула пластину дальше под пресс и нажала ногой на педаль. Пресс снова яростно бросился на пластину».
Или совершенно прекрасное изображение пьяного:
«От этой кучки людей навстречу Роману бежал пьяный мужик в мятом, бывшем когда-то черном пиджаке. Брюки его, такого же грязно-серого цвета, были в пыли. Должно быть, он только что валялся на земле. Мужик бежал согнувшись и руки со сцепленными пальцами держал на затылке, словно ожидал каждую секунду, что его будут бить по голове, и защищал ее руками. Бежал он тяжело, едва удерживаясь, чтобы не упасть. Лица его не было видно, смотрел он в землю. За ним никто не бежал, да и внимания на него никто не обращал, кроме Романа».
Помню, читал, как Чехов с Буниным соревновались в подборе художественной детали. Один придумывал, как идет поезд, а другой – как девушка выплескивает остатки чая в окно, и чаинки и капли залетают в соседнее открытое окно.
Думаю, в этой компании соревнователей Алешкин пришелся бы к месту.
Когда же действие романа происходит в Масловке, местные слова, употребляемые с тонким уменьем и безошибочным вкусом, сообщают прозе Петра