кручах, чудодей,
Пытался властвовать веками.
Был белый свет ему как дом,
Всех посылал – враги ли, други,
Но человеческим дерьмом
Лечил телесные недуги.
Он прожил странно странный век
И злыми псами был разорван,
Но в изумленье мир поверг
И повергает до сих пор он.
Ведь не поймём мы, хоть убей:
Как, отметая невозможность,
С сестрой строптивою своей
Едина противоположность?
Раз двдцать – всё нам нипочём! —
В одну и ту же лужу вступим,
Но основательно толчём
Одну и ту же воду в ступе…
Вон что имел в виду приор!
В перипетиях тьмы и смуты
До нас дошёл дух тех агор
Со сладким привкусом цикуты.
Но избегать людей не грех, —
Всё лучше, чем любить с расчётом:
Был идиот умнее тех,
Кто хохотал над идиотом.
С тех пор, забыв завет отцов
О превращенье в крылья плети,
Прочь гонят люди мудрецов —
Их понимают только детти.
…А на вокзале горький бомж
Спит одиноко и несыто.
Нет, посмотрите, как похож
Седой старик на Гераклита!
Истоки
Пока живёт в стране народ,
Пока он сеет, ест и пьёт,
Пока стремится он вперёд, —
Шизофрения не умрёт!
Но для безумия страстей
Потребен ворох новостей,
А он в сюжетах от «Вестей»,
Где сто обглоданных костей.
Смотри, вот серб светловолос,
А это враг, америкос.
Всё понял? Есть ещё вопрос?
Наркоз, суггестия, гипноз…
Казацкая энеида
Рим основали казаки:
Неказаков побив неверных
И взявши лаской жён их нервных,
Они запили от тоски.
Столица мира – под пятой,
Чего ж ещё душе их пылкой?
И в шалаше им рай с горилкой
И вечный недоперепой!
Но все учёные мужи
С тех пор собачатся не в меру,
Кляня то Тина, то Цереру:
Был ли славянским стан дружин?
Был, братцы, был! Без русской силы,
Без чубарей и бульбашей
Этруски непроизносимы
И выдворяемы взашей!
Калаш и карандаш
Что пишешь, бедный гений?
Несёт тебя опять!
Твоих произведений
Народу не понять.
Народу б – что попроще,
Народу б – гы-гы-гы!
Про день рожденья тёщи,
«Из сыром пырогы».
Хотя не тут-то было:
Снарядами плюясь,
Беда подкралась с тыла,
Откуда не ждалась.
И уж не пирогами
По горло сыт полкан,
А новыми врагами
Из сопредельных стран.
Пирожников к ответу
Застенный