уха, едва не задев меня.
– Это бумажный хлам, – поясняет он. – Рекламная листовка, на которую зря потратили древесину.
– Но цифры написаны от руки, – возражаю я.
– Забудь, – обрывает меня Лори. – Мне нужно поговорить с тобой кое о чем важном. – Затем, словно только что заметив меня, он ухмыляется и добавляет: – Через минуту ты полюбишь меня.
От неожиданности у меня едва не подкосились ноги. Он никогда еще в моем присутствии не произносил слова «любовь». Это я могу сказать с абсолютной уверенностью. Мы с Тэмсин как-то рассуждали о том, слышал он это слово когда-нибудь, любил ли кого-то и признает ли существование любви.
Через минуту ты полюбишь меня. Неужели он имеет в виду любовь в физическом смысле? Я представляю себе секс на столе и Лори, которому наплевать на огромное окно, в которое любой, у кого кабинет на другой стороне дворика, может увидеть нас. Представляю, как сама нервничаю по причине недостатка интима, но не протестую, так как не хочу его расстраивать… Стоп. Живо прекрати эту чушь. Я выбрасываю эту картину из головы, прежде чем она успевает там застрять. Не дай бог, я рассмеюсь или закричу, и Лори потребуют объяснить, что со мной.
– Ты хотела бы стать богатой? – спрашивает меня Лори.
Разговоры с Лори утомляют меня. Причина частично состоит в том, что я никогда не знаю, как ему отвечать. Всегда есть правильный ответ и неправильный – для Лори мир поделен на черный и белый, – но он никогда не даст вам ключик к разгадке. Кроме того, он пугающе непредсказуем в отношении буквально всего. Исключение составляет лишь то, что Лори называет «охотой на ведьм», имея в виду матерей, чьи дети умерли в колыбели. Тут он непоколебим, чего не скажешь о прочем.
Должно быть, это как-то связано с его блестящим оригинальным умом. С другой стороны, это делает адски трудной жизнь любого, кто тайно пытается порадовать его, стараясь угадать, чего, собственно, он от них ждет, но при этом выглядеть так, будто они сами себе хозяева и делают то, что захотят, и вообще им наплевать, что о них подумают. Однако, если хорошенько поразмыслить, вряд ли таких много. Возможно, только я одна.
– Не нуждаться в деньгах – да, хотела бы, – наконец, признаюсь я. – Про богатство не скажу, сумасшедшие деньги мне не нужны. Хотелось бы иметь побольше, чем у меня сейчас, но меньше чем… ну, ты сам знаешь.
Я несу чушь, потому что не готова к такому повороту разговора. Я его не предполагала. Я живу в Килберне, в темной квартире с низким потолком и одной спальней в цокольном этаже, под квартирами людей, у которых в каждой комнате звукоусиливающие деревянные полы. Потому что положи они на пол ковры, и это поставило бы под сомнение их принадлежность к верхнему слою среднего класса. Порой мне кажется, что они едва ли не каждый вечер прыгают по своим гостиным на тренажерах «кузнечик», изводя меня постоянным стуком. У меня нет никакого внешнего пространства, лишь прекрасный вид на безукоризненно ухоженную лужайку с розовыми кустами, принадлежащую владельцам тренажеров. Я же в моей квартирке, которую купила четыре года назад,