В интервью газете «Комсомольская равда» (23–31 августа 1991 г.) он сообщил: «Настоящая фамилия автора [ «Аквариума»] – Резун. Это наш полковник[3], лет 11–12 назад сбежавший в Англию.»
Пролог
– Закон у нас простой: вход – рубль, выход – два. Это означает, что вступить в организацию трудно, но выйти из нее еще труднее. Для всех членов организации предусмотрен только один выход из нее – через трубу. Для одних этот выход – с почетом, для других – с позором, но для всех нас есть только одна труба. Только через нее мы выходим из организации. Вот она, эта труба, – седой указывает мне на огромное, во всю стену, окно, – полюбуйся на нее.
С высоты девятого этажа передо мной открывается панорама огромного пустынного аэродрома, который тянется до горизонта. А если смотреть вниз, то прямо под ногами – лабиринт песчаных дорожек между упругими стенами кустов. Зелень сада и выгоревшая трава аэродрома разделены несокрушимой бетонной стеной с густой паутиной колючей проволоки на белых роликах.
– Вот она, – седой указывает на невысокую, метров в десять, толстую квадратную трубу над плоской смоленой крышей.
Черная крыша плывет по зеленым волнам сирени, как плот в океане или как старинный броненосец, низкобортный, с неуклюжей трубой. Над трубой вьется легкий прозрачный дымок.
– Это кто-то покидает организацию?
– Нет, – смеется седой, – труба – это не только наш выход, труба – источник нашей энергии, труба – хранительница наших секретов. Это просто сейчас жгут секретные документы. Знаешь, лучше сжечь, чем хранить. Спокойнее. Когда кто-то из организации уходит, то дым не такой, дым тогда густой, жирный. Если ты вступишь в организацию, то и ты в один прекрасный день вылетишь в небо через эту трубу. Но сейчас организация дает тебе последнюю возможность отказаться, последнюю возможность подумать о своем выборе. А чтобы у тебя было над чем подумать, я тебе фильм покажу.
Седой нажимает кнопку на пульте и усаживается в кресло рядом со мной. Тяжелые коричневые шторы с легким скрипом закрывают необъятные окна, и тут же на экране без всяких титров и вступлений появляется изображение. Фильм черно-белый, пленка старая и порядочно изношенная. Звука нет, и оттого отчетливее слышно стрекотание киноаппарата.
На экране высокая мрачная комната без окон, напоминающая цех или котельную. Крупным планом – топка с заслонками, похожими на ворота маленькой крепости, и направляющие желоба, которые уходят в топку, как рельсы в тоннель. Возле топки люди в серых халатах. Кочегары. Вот подают гроб. Так вот оно что! Крематорий. Тот самый, наверное, который я только что видел в окне. Люди в халатах поднимают гроб и устанавливают его на направляющие желоба. Заслонки печи плавно расходятся в стороны, гроб слегка подталкивают, и он несет своего неведомого обитателя в бушующее пламя.
А вот крупным планом камера показывает лицо живого человека. Лицо совершенно потное. Жарко у топки. Лицо показывают