рассердился Свешников. – Ты за такое снова пойдешь. Прямо сейчас.
Не слушая причитаний помяса, крикнул Гришке готовить собак. Заодно обругал Кафтанова: ты убогих, дескать, обираешь, Федька!
Кафтанов ухмыльнулся: «А мы с помясом по-доброму. Сам спроси».
Свешников отвернулся. Его нетерпение жгло. Нетерпение увидеть старинного зверя! Наяву убедиться, что не придуман, что действительно существует, что не зря привел людей в дикую сендуху. И собаки будто чувствовали нетерпение передовщика – сразу взяли в разгон. Помяс, вцепившись в дугу барана, только пугливо оглядывался, шалел от скорости, тряс неряшливой бородой, все порывался что-то сообщить Свешникову, а мимо так и неслись то курульчик на высоком пне, то крест в наклон. И одна за другой – траурные ондуши.
Гнали к реке по следу учуга.
Река ледяная, страшная, вся в разводах, распухла, посинела как утопленник за последние дни. Тёмно и тяжело колебалась под самым обрывом, а дальше виднелась еще одна полоса воды, выкатывающейся на лед.
А на сухой ондуше – орел. Поворачивает голову в профиль. Смотрит, не моргая, круглым, как бы бельмастым глазом. Потом снова быстро поворачивает голову, смотрит другим. Ну прямо двуглавый, опешил Свешников. Утверждается государство.
– Река тут как направляется? – крикнул помясу.
– А на полночь, – затрепетал помяс.
– Коч может подойти снизу?
– С моря? Дойдет.
– А писаных много? Сердиты или мяхки нравом?
Помяс замешкался. Свешников тут же ткнул его кулаком в бок:
– Мне, Лисай, отвечай сразу. Я теперь тут главный человек на всю сендуху. Как бы государев прикащик. Понял? Зимовье, срубленное ворами, тоже теперь – государево. Понял? Служило ворам, пусть служит государевым людям.
Помяс недоверчиво тряс непослушной головой.
– Вот ты говорил, сошли писаные в сендуху, будто только летом вернутся.
– Ну, говорил, – трясся помяс.
– А почему сошли?
– Не знаю.
– Все сошли?
– Все.
– А кто ж тогда Христофора зарезал?
– Как, как мне знать такое? – Помяс задергался, захрипел.
Пришлось Свешникову обхватить его сзади, прижать к барану.
– Не пугай собачек, Лисай, бородой не дергай. Если я спросил, отвечай правду. А то все твердишь: пусто, пусто в сендухе. Но Христофора-то зарезали! Сунули палемку в сердце. Ночью. Прямо в урасе темной.
Крикнул в ухо помясу:
– Кто?
– Да как мне знать?
– А почему вожа называешь Фимкой? От кого таишься в зимовье? Что стережешь, как ворон, в сендухе? Ты мне сейчас отвечай. А то потом придется отвечать перед всеми казаками.
По словам Лисая всё было так.
Воровская ватага Сеньки Песка вышла из Якуцка самовольно.
Кто-то, конечно, сильно помог ворам припасом (торговый человек Лучка Подзоров, отметил про себя Свешников). Вышли с желанием взять богатый ясак с дикующих. На себя взять, без ведома властей, не отдавать государю.