от военно-политического вмешательства. Война в Донбассе в 2014–2016 гг. могла вспыхнуть и приобрести столь затяжной и кровавый характер только по причине крайнего недовольства России очередной украинской революцией – так называемой «революцией достоинства».
Другими словами, как свидетельствует история, в том числе свежая, иностранное (не)участие способно оказаться решающим фактором победы/поражения революции.
Для запуска механизма революции, полагает Голдстоун, необходимо совпадение всех этих пяти элементов, что, однако, случается крайне редко. Действительно, революции происходят не каждый день.
Но даже когда эти счастливые или несчастные – в зависимости от точки зрения – совпадения случаются, современники обычно не в состоянии их разглядеть. Более того, даже втайне или явно мечтающие о революции люди полагают их немыслимыми и невозможными. Ровно до того момента, пока невозможное не превратится в неизбежное: когда революция развернется.
Голдстоун выстроил стройную, логичную и, для современного уровня наших знаний, почти исчерпывающую схему. Подкупает редкое для ученого интеллектуальное смирение: исследователь признается, что даже изощренный анализ причин и факторов революций не дает ровным счетом ничего для понимания актуальной ситуации и тем более для прогнозирования.
Это означает, что схема не может быть проверена, а потому выявленные факторы остаются не более чем корреляциями, набором сильных и слабых связей. Несколько упрощая, с уверенностью можно утверждать лишь, что во всех революциях присутствовал определенный набор факторов, причем некоторые из них могли быть выражены явственно, другие – заметно слабее.
Но ученые решили назвать эти факторы причинами революций, исходя из простого предположения, что у таких значительных событий, как революции, не может не быть основательных причин.
Однако если эти причины обнаруживаются лишь постфактум, то есть когда революция уже произошла, то, с высокой вероятностью, мы совершаем бессознательный (а может, и сознательный) интеллектуальный подлог, подобно школьникам, подгоняющим решение задачи под известный результат.
Вот как это выглядит. Если это была революция, то у нее мы находим причины. Неудавшиеся революции мы называем мятежами или еще как-то и утверждаем, что их предпосылки не созрели. Или вот еще типичное объяснение того, почему в той или иной стране с созревшими или даже перезревшими, на внешний взгляд, причинами революции она все же не происходит: отсутствует субъективный фактор, то есть группа людей, способная к революционному действию.
В общем, во всех анализах причин революции присутствует изрядное лукавство, а то и откровенная мистификация. Бесспорны лишь две вещи. Первая: революции происходят. Вторая: все революции обычно сопровождаются набором корреляций, которые в случае успеха объявляются их причинами. А в случае неудачи революция, как известно, называется иначе.
Поэтому