даже они не поняли «почему», они поняли, насколько это важно для нее.
Положа руку на сердце, родители были единственными по-настоящему важными людьми в ее жизни. Теперь у нее был еще Лекс, но пока она боялась откровенно и вслух себе в этом признаться.
За пару дней до отъезда Лекс снова скатился в суровую хандру. Марина варила кофе и читала вслух сказки собственного сочинения. Вопреки ожиданиям, он слушал с живейшим интересом, эмоциональный ступор отступал, депрессия отползала в темные углы и тихо дожидалась очередной бессонной, беспокойной ночи.
– На самом деле это классно, – признался Лекс, когда Марина перевернула последнюю страницу своего эпохального труда, – я, конечно, не специалист, но это классно.
Как же всё-таки приятно такое слышать. Тщеславие автора замурлыкало и заурчало глубоко внутри.
Значит, всё не зря, значит, кому-то всё-таки это нужно, с новой силой вспыхнул давно потухший огонек надежды на лучшее и веры в собственные силы.
В тот вечер Марина вдруг подумала, что неплохо было бы закончить более пяти лет назад начатый роман. Тогда она бросила его писать на середине. Не потому, что разочаровалась в сюжете или главной теме, просто пропал смысл, просто вдруг стало сложно писать «в стол» и бороться с ощущением, что на всем белом свете только ей одной нужны ее сказки.
Как и предполагал Лекс, с британской визой не возникло никаких проблем. Полчаса в посольстве – и заветный штамп стоит в паспорте. До рейса «Москва – Мале» оставалось более двенадцати часов. Лекс и Марина решили прогуляться по Москве.
Погода выдалась непрогулочная – пасмурная, хмурая и на удивление холодная. Заледеневший простуженный город искрился миллионами огней. Суета, хмурые лица, аляпистые рекламные растяжки – роскошная витрина бессмысленного стремления за бессмысленными достижениями: работа, успех, статус, символы успеха и статуса – дорогие вещи, правила писаные и неписаные, но всегда надуманные.
– Гулять приятно, но жить я бы тут не смогла, – выдала вдруг Марина, глубже засовывая руки в карманы меховой куртки.
– Я тут жил, – усмехнулся Лекс, – три года, потом родители решили уберечь меня от тлетворного влияния столичных соблазнов и выслали в провинцию. Вон мой дом.
Марина посмотрела в указанном направлении. Красивый дом, самый центр Москвы, престижный район Смоленской набережной. Сложно, наверное, переехать подростку отсюда в скучную и мало благоустроенную провинцию.
– И как тут жилось?
Лекс пожал плечами.
– Летом, после дня на воздухе, черные сопли, правда, есть плюс – в метро давки – довольно редкое явление в этом районе, а так я жил тут недолго, я плохо помню.
– «Черные сопли» – это фигурально?
– Нет, вполне реально – от пыли. Здесь в воздухе жуткое количество всякой дряни, не самый экологически чистый район.
– Ужас, – фыркнула Марина, взяв его под руку, – расскажи еще что-нибудь. Каким был Лекс в 15-18 лет?
– Жутким стервом.
Ледяной