«истинной веры». Славословие патриарху начинается утверждением, что «богоизбранный святейший патриарх» – «первопрестольный в богоначальствующем… свещенноначалии свещенноначальник; богоданный в светловодительстве всея Великия и Малыя и Белыя России светловодитель, благотщаливый словенского стада Христова пастырству своему… пастырь» (с. 8). Таким образом, в титуловании патриарха повторена даже основная формула территориального простирания царской власти.
После низложения Никона традиция прославления царя как единого и единственного представителя божественной и земной власти, божественности источника и смысла его политики возрождается и развивается. События середины века, связанные с изданием печатного свода законов, унификация и бюрократизация управления государством, напряженность социальной и духовной борьбы, нерешенность основных внешнеполитических проблем постоянно получают отражение в книжной публицистике, демонстрируя ее все более последовательную и прямую ориентацию на укрепление самодержавия.
Об этом позволяют судить послесловие Кормчей книги, написанное еще при патриархе Иосифе (до 1650 г.), и предисловие к книге «Жезл правления» Симеона Полоцкого, составленной по определению Собора русских и греческих иерархов и им же одобренной (вышла между 10 февраля и 10 августа 1667 г.). За годы, прошедшие между этими двумя изданиями, состоялись церковные реформы, полностью принятые государством; раскол Православной церкви превратился в постоянный факт внутренней жизни; патриарх Никон провозгласил превосходство «священства» над «царством», а себя стал именовать «Великим государем» и затем оказался в ссылке. Публицистические дополнения обеих книг подчеркивают, что в столь трудное время, переживаемое народом, по словам послесловия к Кормчей (л. 642–647), «Новому Израилю не от Египта бежащу, но от лютаго греха» особенно необходимо твердое руководство в отстаивании истинной веры. В послесловии Кормчей книги излагается мысль о том, что «кормчество» – главнейшее качество и «в кораблеплавательном художестве чювьственнаго мира», и в «художестве кораблеплавательном божественного Писания». Отсюда важность изданной книги, поскольку «мудрокормный кормчий и великоразумный хитрец» Алексей Михайлович «восхоте к своему хитрому и мудрокормному кормчеству царствия своего… и сие духовное кормничество предати»[137].
Концепция Божественного Промысла и исторической необходимости воцарения новой династии, настойчиво проводившаяся государственной печатной публицистикой, отнюдь не отличалась новизной, ее основные идеи вполне традиционны и накрепко связывают в политическом отношении XVI и XVII век. Достаточно сравнить с ними содержание и терминологию Грамоты об избрании на престол Михаила Романова, во многом повторяющую, в свою очередь, аналогичный документ Бориса Годунова[138]. В российские города рассылалась Грамота, в которой об избрании царя Михаила говорилось, что вся Русская земля просила «с великим молением и воплем, чтоб всемилостивый Бог дал нам… на