который нас сформировал. В мир, в котором так и застряло наше подсознание.
Почему, к примеру, мы такие толстые? Современные богатые страны безуспешно борются с ожирением. Мы едим, едим и едим, даже когда не нуждаемся в подкреплении сил. Хуже того, мы обжираемся самой соленой, сладкой, жирной, высококалорийной пищей, до какой только можем добраться. Эта загадка решается, если вспомнить пищевые привычки наших предков. В саванне и в лесу, где они обитали, высококалорийные сладости попадались чрезвычайно редко, да и вообще с едой было не очень. 30 тысяч лет назад собиратель знал лишь один вид десерта – спелые фрукты. Если женщина каменного века набредала на фиговое дерево, гнущееся под тяжестью урожая, самым разумным было съесть как можно больше плодов прямо на месте, пока до них не добрались бабуины. Инстинкт, побуждающий впихивать в себя высококалорийную пищу, сидит у нас в генах. Даже если теперь мы живем в роскошных апартаментах со всеми удобствами, где холодильник набит под завязку, наша ДНК все еще думает, что мы бегаем по саванне. Вот что заставляет нас выскребать до последней ложечки ведерко шоколадного пломбира и запивать кока-колой.
Теория «обжорного гена» ныне общепринята, но есть и другие, пока обсуждаемые теории. Например, некоторые эволюционные психологи считают, что древние собиратели не жили моногамными семьями, а собирались своего рода коммунами, где отсутствовали понятия частной собственности, единобрачия и даже отцовства. В такой группе женщина могла наслаждаться близкими отношениями и сексом одновременно с несколькими мужчинами (и даже с женщинами). В воспитании детей участвовало все племя. Поскольку мужчины не могли отличить своих детей от неродных, они равно заботились обо всех.
Подобная социальная структура – не утопия эры Водолея. Она широко распространена у животных, в том числе у наших ближайших родичей, шимпанзе и бонобо. По наблюдениям антропологов, до сих пор существуют изолированные культуры, где практикуется коллективное отцовство. Согласно поверьям таких обществ, ребенок рождается не от спермы конкретного мужчины, а от аккумулируемой в женской утробе спермы многих партнеров. И хорошая мать старается вступить в половую связь с выдающимися членами племени, особенно в период беременности, чтобы ребенок унаследовал и ловкость лучшего охотника, и фантазию сказителя, и силу храброго воина, и чувственность нежного любовника. Это кажется вздором? Учтите: до появления современной эмбриологии люди не располагали доказательствами того, что ребенок рождается от единственного отца, а не от многих.
Сторонники этой теории «архаической коммуны» утверждают, что супружеские измены и высокий процент разводов, не говоря уж о множестве психических расстройств, от которых страдают и дети, и взрослые, возникают из-за того, что людей вынудили жить в малой семье и моногамных отношениях, а это не соответствует их биологической природе7.
Многие ученые яростно опровергают подобную теорию, настаивая, что и моногамия,