За его спиной стоял Григорий Перегудов.
– Са-а-в- к-а! – совсем близко раздался отчаянный крик Петра. – Ты где?
– Да здесь я, здесь…
Раскрасневшийся то ли от быстрого бега, то ли от внезапного волнения Пётр переводил тревожный взгляд с Савелия на Григория.
– Я сначала свежую лыжню справа увидел, потом силуэт. И тут – выстрел. Я за Савку так испужался, ажно руки затряслись, потому и тебя, Гриня, за деревьями не разглядел. Мало ли лихих людишек в наших местах бродит?
Пётр зачерпнул горсть снега и отёр потное лицо.
– А стрелял-то кто?
– Да я стрелял. Хотел прицел проверить, а тут откуда ни возьмись Гришка появился, – зачастил, подхихикивая сам себе, Савелий.
Григорий внимательно посмотрел на него и обратился к Петру:
– Петь, а у вас чем ружья-то заряжены?
– Как, чем? – удивился тот. – Дробью, конечно. Не на зверя же охотиться шли, чтобы пулями стволы забивать. А птичкам да зайчикам и пары дробин хватит.
– Ну-ну, – Григорий опять посмотрел на Савелия и сказал, обращаясь к Петру: – Будь осторожнее. Мало ли чего. Гляди в оба!
– Да ладно! – беспечно отмахнулся Пётр. – Впервой что ль нам по тайге хаживать?
– Впервой или не впервой, а гляди в оба, – настойчиво повторил Григорий. – Сам же сказал, мало ли лихих людишек в наших местах бродит? Правильно я говорю, Савелий? А?
Тот молча кивнул головой.
Когда Пётр и Савелий скрылись за густыми ветвями сосен, Григорий подошёл к поверженной берёзке и охотничьим ножом выковырял застрявший в ней жакан.
Нет, сегодня Савелий Иванихин шёл охотиться явно не на птичек и зайчиков.
Глава 6
Воронок давно уже изучил дорогу к покосам Громовых, поэтому вожжи были почти без надобностей. Лишь на развилках дорог дед Тарас чуть пошевеливал ими, направляя умное животное то вправо, то влево. А подгонять коня так и вовсе не требовалось, он знал свою работу и выполнял её на совесть.
Женщины лузгали семечки, Василий задумчиво жевал травинку пырея, и каждый думал о своём.
Глаша, жена Фёдора, старшего сына Ильи Тарасовича, прикидывала в уме, оставлять или нет в зиму Зорьку, дочку Марты. Продавать жалко, из неё хорошая коровка должна получиться. Но ещё жальче пускать под нож – Зорька была стельной. Конечно, лучше бы оставить, однако всё чаще и чаще звучит в их тихом селе пугающее всех слово «кулак». Что оно означает, Глаша толком не знает. Знает лишь, что «не кулак» – это лодырь без кола и двора, их в Сибири «февралями» кличут. Как-то странно получается. Раньше тот, кто работал от зари до зари, в почёте был, а теперь трудиться в поте лица и увеличивать своим же трудом нажитое – себе дороже.
Настя представляла, как она сегодня вечером скажет Ване о том, что, наконец, понесла и будущей весной у них народится долгожданное дитятко. Бабушка Параскева уже позволила ей сообщить эту благую весть, но только мужику. Остальным говорить ни-ни! Это чтобы, тьфу-тьфу, не сглазили.
Молодая