страшного, Ян. В нашей группе половина сдали на отлично. Даже Блоньска.
– А тебе что попалось?
Я уже и не помню, что. Разве это важно? Мы вдвоем, и снег скрипит под ногами, и ветки, и фонари. И его лицо с темным морозным румянцем. Янек…
Я люблю его.
– Завтра после экзамена… Давай опять пойдем погуляем!
– Давай… То есть нет, Агнешка, не получится. Отец заедет за мной прямо в университет. По традиции все графы Собоськие встречают Рождество в родовом маетке.
– А-а…
– Но в следующем семестре… Обязательно, Агнешка! Знаешь, ты…
Так тихо. Синяя сетка теней на снегу. Какая-то большая птица взмахивает крыльями, садится на ветку у нас над головами, и ветка роняет снег крупными хлопьями на наши запрокинутые лица. Мы смеемся – беззвучно, не нарушая тишины. Привстав на цыпочки, я отряхиваю снег с его плечей, из-за воротника… И касаюсь, наконец, щек – как давно мечтала; жаль только, сквозь перчатку… И все равно чувствую холод и гладкость.
– Янек…
Нагибаю его большую лохматую голову без шапки. Легонько-легонько целую холодные мягкие губы.
Отступаю на шаг и вижу его широко раскрытые глаза.
Как у испуганной собаки.
В первый день после каникул он издали кивнул мне и закрутился в галдящей толпе друзей и подружек. Потом сел на другом конце аудитории и досадливо махнул рукой, когда я показала из-под стола расчерченный для игры лист бумаги.
Я подумала, что он, может быть, и прав. Хотя бы в начале семестра надо немного поучиться в полную силу, ни на что не отвлекаясь. Он сидел, как всегда, впереди, сосредоточенно склонившись над конспектом. Ссутуленная спина, волнистые волосы и краешек щеки.
Янек. Мой Янек…
После занятий он ушел, все так же окруженный толпой, сквозь которую трудно было бы пробиться. Что-то говорил, смеялся, размахивал руками. Но ведь он должен подойти ко мне! Мы должны вдвоем, только вдвоем отправиться гулять по зимнему парку…
Завтра.
Я была влюблена, поэтому говорила себе «завтра» довольно долго.
Потом я начала крутиться в компании золотой молодежи, кучковавшейся вокруг Собоського, смеяться глупым шуткам и ходить на пиво после лекций. Мы с Янеком были рядом, участвовали в общей болтовне, но по-настоящему не перекинулись ни единым словом. Однажды он, жестикулируя, больно задел мой подбородок; мельком извинился и продолжал рассказывать какую-то хохму.
Я пыталась встретить его по дороге в университет – одного. Как-то раз у меня получилось. Янек смутился, пробормотал приветствие, ускорил шаги и быстро – я ничего не успела сказать! – добрался до спасительной компании.
Даже сесть рядом с ним на лекции было непросто – охотницы за графским маетком заранее бронировали места. Однажды я все-таки поставила перед занятиями свою сумку рядом с его дипломатом… но к началу пары Янек почему-то сидел совсем на другом месте, едва ли не в последнем ряду.
В парке начинал таять снег.
– Ян,