Николь Фосселер

Время дикой орхидеи


Скачать книгу

должен вернуться в контору, – сказал Пол Бигелоу, помогая ей выйти из кабинки. – До вечера!

      Георгина смогла лишь кивнуть; она была захвачена тем, что видит: персонал выстроился в шеренгу на ступенях веранды. Как во сне она шагнула вперед, и застывшая картинка разом рассыпалась в громких ликующих криках, поглотивших шум отъезжающего паланкина.

      – Селамат датанг! Добро пожаловать, милости просим!

      Со смехом и криками люди бросились к ней и обступили ее. Сперва трое боев, на удивление мало изменившиеся, будто время их не коснулось, приветствовали ее, вытянувшись по струнке, но зато с широкими улыбками, прежде чем кинуться к багажу.

      – Да вы посмотрите на нее! Вы только посмотрите! – восторгалась Картика, обхватив лицо Георгины ладонями кофейного цвета. – Наша маленькая Нилам стала леди! Настоящей леди! Да какая красавица! Совсем как наша мэм когда-то!

      – Вот, Нилам! – Из-за Картики протискивался Аниш, чей безупречно белый тюрбан возвышался над Георгиной больше чем на голову, борода с закрученными кончиками совсем поседела. Он настойчиво протягивал Георгине поднос с пестрыми тарталетками: – Специально для тебя приготовлено! Для начала!

      Кожистое лицо Ах Тонга отражало его застенчивость, но также и гордость и радость; в тонких костлявых руках он держал ожерелье из нанизанных орхидей, лепестки их с крапчатыми язычками светились белизной.

      – От имени нас всех, – торжественно и растроганно объявил он, – я хотел бы просить тебя милости в дом, Ай… мисс Георгина.

      С легким поклоном он надел цветочное ожерелье ей на шею, и этот почти забытый, будоражащий своей интенсивностью аромат больше, чем что-либо другое, заставил Георгину бороться со слезами.

      – Терима казих баниак-баниак, – прошептала она сквозь стеснение в горле, малайские фразы звучали для нее непривычно, она отвыкла от этого языка за эти годы. – Большое, большое спасибо.

      Со всех сторон раздавались вопросы о дороге и самочувствии, об Англии и английской родне; постоянно повторялось, как все рады, что она благополучно вернулась, и как она выросла. Картика, из юной девушки созревшая в роскошную женщину, не могла налюбоваться на нежно-зеленое длинное платье Георгины и не уставала вновь и вновь гладить ее то по голове, то по плечу, то хватать за руку.

      Поверх пробора Картики синие глаза Георгины встретились взглядом с темными глазами женщины, которая так и осталась стоять на лестнице. Первые морщины прорезали ее лицо цвета корицы, а лаково-черные волосы, как всегда стянутые в строгий узел, кое-где серебрились седыми нитями.

      – Селамат сеяхтера, Семпака, – тихо сказала Георгина, при этом бессознательно прибегнув к почтительной форме приветствия.

      Какое-то мгновение казалось, что Семпака хочет ответить, но тут ее лицо омрачилось. Она резко повернулась к Георгине спиной и поспешила в дом.

      Приняв ванну, с еще мокрыми волосами, рассыпанными по плечам халата, Георгина стояла перед открытой дверцей шкафа. Ей не хотелось в тропическую жару возиться с крючками корсета, напяливать платье, пусть и из самой