и я понимала, что дети не меньше меня радуются их счастью.
То Рождество стало первым. С тех пор мы каждый год делаем сюрприз для одной из нуждающихся семей. Через несколько месяцев у нас появился еще один повод для радости – священник в церкви объявил, что отец того семейства выздоровел и нашел новую работу, поэтому они переезжают на новое место.
Когда мы с Шери выходили из церкви, та женщина из домика подошла ко мне и сунула мне в руки пакет, в котором, похоже, была рамка.
– Не открывайте, пока не вернетесь домой, – наказала она. – А еще… – Она сделала паузу и прошептала: – Веселого Рождества.
Я пораженно посмотрела на нее, гадая, как она раскрыла нашу тайну. Но она лишь смущенно улыбнулась и погладила Шери по голове:
– Я решила подарить вам что-нибудь, после того как в декабре ваша дочка отдала моей Эдне красные варежки. Уже весна, но я до сих пор чувствую дух Рождества. Знаете, эти варежки дали нам надежду.
Растроганная, я заверила ее, что очень ценю ее подарок, каким бы он ни был. Мы с Шери попрощались со всеми и поспешили к машине, где уже собрались все остальные.
Едва переступив порог, мы открыли подарок. Это была вышитая крестиком картина – Мария держала на руках младенца Иисуса, прижимая его к сердцу. В тот момент мы снова поняли, что надежда никуда не исчезает – она всегда живет в сердце Иисуса.
Мы потеряли контакт с той семьей, но картина до сих пор напоминает нам об истинном смысле Рождества. Я знаю, Шери не забыла о том рождественском чуде, ведь свою первую дочку она назвала Кристин Хоуп, а Хоуп – это «надежда».
Рождество вдали от дома
Рождество всегда скучаешь по дому – даже если ты дома.
Я стояла на балконе спиной к мужу и сдерживала слезы. В небе сияло декабрьское солнце, а вдали виднелось Средиземное море. Как же мне хотелось в Калифорнию! Гордон стоял рядом, положив руку мне на плечо. Я повернулась к нему и прошептала:
– Я не чувствую Рождества. В Бейруте мы так далеко от дома.
Уткнувшись в плечо Гордону, я всхлипнула и расплакалась.
– Я думала, раз мы так близко к Израилю, Рождество станет более настоящим, более ярким. Но сейчас кажется, что Вифлеем от нас дальше, чем когда мы жили в США.
Взявшись за руки, мы вошли в гостиную и устроились на диване.
– Мы ведь живем среди арабов-христиан, и я думала, Рождество будет таким же, как всегда, – всхлипывала я. – Но я ошибалась…
Постепенно повышая голос, я перечисляла все, чего мне не хватало на чужбине.
– Никто не украшает фасады домов. У наших соседей даже нет гирлянды! В магазинах не играют рождественские песни. Никто не приглашает нас на рождественские представления. Нет вертепов! И семейного ужина тоже не будет. Даже речи нет о том, чтобы купить настоящую, пахучую ель, ведь деревьев тут мало и просто так их не вырубают. Разве мы сумеем нарядить ту тощую искусственную