ему порадеть об поднятии совершенного упадка литературной критики и, наверное, еще заручимся его словом, которое он дает весьма, по-видимому, некрепко. Помогайте и сим способом и сами забирайте в руки гибнущую силу популярного еще до сих пор журнала. Хотелось бы верить, что Вы слова эти примете к сердцу и отзоветесь на них.
Теперь-с вот что: пожалуйста, пришлите мне те листки „Смеха и горя“, которые я написал в Москве и вручил Вере Петровне с просьбой пришить их к тетради. Отделите их снова: я хочу еще кое-чем оснастить заключение.
А. С. СУВОРИНУ
<Март – апрель 1871 г., Петербург>
Роман Лескова (Стебницкого) „Божедомы“, бывший предметом процесса между его автором и журналом „Заря“, приобретен на сих днях „Русским вестником“ и начнется в этом журнале тотчас по окончании романа „На ножах“. Печатание этого романа покажет, сколь справедливы были претензии редакции „Зари“ в отношении размеров этого романа, и даст возможность по достоинству оценить добросовестность и компетентность литературной экспертизы г. Клюшникова, утверждавшего перед судом, что крохотный кусок этого романа, „Плодомасовские карлики“, напечатанные в „Рус<ском> вестнике“, составляет существенную часть „Божедомов“. Зачем бы, кажется, в таком случае „Русскому вестнику“ приобретать остальные двадцать листов, когда все существенное, по мнению литератора Клюшникова, было уже в том одном листе, на котором напечатаны „Карлики“, – эпизод, рассказанный одним из лиц романа на пирушке?
Подивитесь сей странной добросовестности, столь нагло и дерзко скованной на суде! Не скажешь же, что к одному нигилизму пристают мерзавцы и что в нем одном они возможны! Это прохитное дрянцо, которого я же выписал и втер в редакцию, а оно так неосторожно стремилось доказать свою „преданность и уважение, и уважение и преданность“.
Страхов был несравнимо честнее и отказался дать такое свидетельство, что и послужило началом к возникшему потом охлаждению между ним и редакцией. Вот каких, государь мой, имеем у себя сподвижников!
<Без подписи.>
П. К. ЩЕБАЛЬСКОМУ
7 мая 1871 г., Петербург
Уважаемый Петр Карлович, здравствуйте! Во-первых, я скучаю, давно и давно не получая от Вас ни одной милой для меня строчки. Порою думаю: не рассердились ли Вы на меня за что-нибудь и не перестали ли любить меня понемножечку, но потом отказываюсь этому верить, потому что не знаю тому никакого повода. Не докучил ли я Вам своими письмами да комиссиями? Это легко быть может, однако и в этом случае будьте долготерпеливы и многомилостивы, ибо мне без Ваших милостей нельзя обходиться. (Хороша причина и обстоятельство!) Посылаю Вам всё, то есть переделанный конец „Смеха и горя“ и посвящение Вам этой книги с письмом к Вам, назначаемым для печати во главе книжки, вместо предисловия. Учините, бесценный благодетель мой, следующие распоряжения и настояния.
1) Велите набрать и конец повести