социумом, сводило на нет все смелые помыслы юного искателя романтики.
Хуже того! Ещё не совсем чётко выстроенная к девяти-десятилетнему возрасту жизненная платформа, начинала прогибаться, видоизменяться, а зачастую и просто рушиться под натиском общественного и семейного давления. Как можно было продолжать верить в безгреховность собственных фантазий, если буквально все взрослые вокруг твердили в один голос, что видеть, а тем более прикасаться к обнажённой натуре – занятие совершенно недостойное и даже постыдное?
С другой стороны, для эффективного подавления хаотически рождавшихся в неокрепшем сознании скабрезных мыслей, требовалась колоссальная воля и натренированность, которой Костя в столь нежном возрасте, разумеется, не обладал. Приходилось идти на компромисс, близкий по своей сути к библейскому «богу – богово, а кесарю – кесарево», в его социалистическом приложении. То есть сочетать полную внешнюю благонадёжность со скрытой верностью своим внутренним телесным позывам.
Ситуация немного облегчалась вполне искренней поддержкой, которую можно было найти в то нелёгкое время среди «единомышленников», или, лучше сказать, товарищей по несчастью. Передачу необходимой информации устным путем не могла пресечь никакая цензура.
Сейчас, при наличии телевизионных и журнальных «пособий» трудно даже представить себе ребёнка, перешедшего грань осознания своей сексуальной принадлежности, который не имел бы представления о том, «как это выглядит у дяденек и тётенек», и не догадывался бы, для какой цели природа встроила в человеческую анатомию столь замысловатое физическое различие.
Тогда же, в годы глухого советского табу на всё, связанное с сексом, большинство детей было вынуждено оставаться ментально невинными практически до времени своего полового созревания. Знания, которыми приходилось пользоваться особо любознательным мальчикам, черпались из разного рода историй, скорее гипотетического, нежели фактического характера, а также ходивших по рукам черно-белых фотокопий с западных эротических и порнографических изданий.
Существовала и медицинская литература, даже иллюстрированная. Но, как правило, идея заглянуть в неприметную, серую книжицу с малообещающим названием «Что должна знать каждая женщина», мирно покоящуюся среди прочей белиберды в родительской библиотеке, приходила в голову даже самым одарённым искателям истины не раньше одиннадцати-двенадцати лет.
Костя не был исключением из правила, и поэтому его путь к просвещённости оказался долгим и тернистым. Однако нельзя сказать, чтобы это хоть сколько-нибудь его тяготило в те безмятежные годы. Ведь не бывает худа без добра! Запретная политика, безусловно, ставила ребёнка в условия жесточайшего информационного голода, но она стимулировала также и подъем креативной энергии из области гениталий к более высоким телесным центрам.
Данный «побочный эффект» был чрезвычайно важен для воспитания человека