накрашенные. Первое врем, парни из секции, думали, что я действительно ей пользуюсь. Стирать пытались. Удостоверились, что природное, отстали. Брови кустами не растут. Ресницы смоляные, пушистые, словно окантовкой вокруг глаз отсвечивают. В контрасте с насыщенно голубым цветом глаз, смотрится убойно. Чего врать? Встретил бы такого индивидуума, мимо бы не прошел. Вот, « мимо», меня и « не проходят».
– Как на счет прогулки?
– Нет, – отрезаю я, обойдя наглого хмыреныша. У них здесь все такие не пуганные?
– А придется, – оскаливается он недобро хватая меня за руку. Это он зря, конечно, но что мне стоит подыграть, а руку сломать ему я всегда успею.
– Ай-яй! Отпусти, больно же! – начинаю театральное представление. Оказывается, во мне дремлет великий актер.
Пока он с довольной миной протаскивает меня через весь коридор, успеваю увидеть стоящего в недоумении кареглазого соседа, и подмигиваю ему. Тот вообще выпадает в осадок, глупо хлопая глазами, а я, похихикивая внутренне, продолжаю разыгрывать трагикомедию.
– Отпусти, руку сломаешь! Амбал недобитый! Ай! Ой! Ой-ёй!
Мумифицированный амбал-колонча, с гордым видом завоевателя- дикаря, тянет меня за собой вверх по лестнице, на крышу. Неужто местная школьная шантрапа решила зазнакомиться?
– Вот, – сказал «засушеный», выставляя меня перед собой, – привел.
– Конфетку дать? – усмехнулся я, ломая весь образ испуганного пацана. Парень непонимающе хмурится. Еще бы! Всю дорогу вопил, как последняя нюня, а теперь стебется.
Не знаю, кто приволок часть скамеек с трибун стадиона, но до крыши допер. И на них, как петухи на насесте, восседали четверо парней. Двое на первой лавке, третий на следующем ярусе, и за его спиной, еще один. Тот, что сидел в центре, вальяжно раскинувшись, курил сигарету. Один дятел, внизу, увлеченно посасывал чупа чупс. Двое оставшихся, сканировали меня взглядом.
Пожалуй, к опасным противникам, можно отнести нижних двоих. Судя по неплохой мышечной массе, спорт им не чужд. Их босс, по комплекции крупнее меня, и судя по наглой морде, живется в школе ему не плохо. Наверное, девчонки прохода не дают. Но на кой хрен так сильно себя уродовать пирсингом?! Мне тоже он нравится. У самого проколоты соски и уши. Но на мне это смотрится соблазнительно. А на нем… как на гоблине. Коротко, по военному, стрижиный. Тоннели в ушах, кольцо в носу, губе, бровях. Как по мне, перебор. С этими трем я определился. Нижние псы, в центре, почти босс. А вот, забравшийся на самый верх парень, слегка щупловат для этой компашки. И взгляд: цепкий, препарирующий, уверенный в себе. Кажись, это и есть мозговой центр этого квартета.
– Новенький, ты бессмертный? – выдал прокуренным голосом, ценральный. – Так громко и нагло кричать, что ты голубок, способен либо псих, либо долбодятел. Или это предложение?! Тогда, мы согласные. Сделаем всем хорошо. А от тебя не убудет. Будешь нас обслуживать, и живи спокойно.
Еле сдержался,