ное. Людям редко нравится, когда их называют макаками.
А Петр Иванович после событий в Наранно вообще перестал называть юберийцев по-другому.
– Нет, Серега, вот ты как хошь, а я все никак не привыкну, что тут кругом одни негры! – громко пожаловался Колобков. – Ты меня правильно пойми – я не расист, но негров ненавижу!
– Это потому что из-за них у вас теперь ноги нету? – кисло спросил Чертанов.
– Ага. А еще они нас с тобой сварить пытались. И дочку у меня сперли. И яхту мою бомбили… камнями какими-то горящими. Не, ну ты рассуди сам! Меня даже налоговая так не прижимала!
Что ж, шефа можно понять. За последнее время он только и делал, что выкручивался из разных неприятностей – в полном соответствии с фамилией. Спасся из котла племени Бунтабу – правда, только с помощью Гюнтера Грюнлау. Вернул похищенную дочь – правда, заполучил в нагрузку гигантского хомяка-людоеда. Вышел победителем из морской баталии – правда, лишь чудом не отправился ко дну.
Но вот оттяпанная нога… да, такое действительно нелегко простить.
Здоровенный юбериец произнес несколько слов, недовольно поглядывая на клиента. Колобков требовательно дернул подбородком в сторону Чертанова.
– Он просит, чтобы вы сидели спокойно, Петр Иваныч, – равнодушно перевел тот. – Он не может закрепить ремни как следует, пока вы так возитесь.
– Скажи этому негру, чтоб работал и не рыпался, – хохотнул Колобков, обмахиваясь панамой. – Солнце еще высоко!
Чертанов вяло произнес несколько слов по-юберийски, утирая со лба пот. Жарко сегодня. В городе Чревалидо концентрация тепория еще выше, чем в Наранно. На улицах настоящее пекло. Сходя на берег, Колобков не стал надевать даже майку – только широченные шорты до колен и белую панаму. Туземцы тоже ходят полуголые.
Хотя насчет солнца шеф, конечно, ошибается. Солнца на небе нет. Крейсерская яхта «Чайка» с командой и пассажирами по-прежнему находится на Эйкре. В удивительном мире, лишенном таких привычных землянам понятий, как «космос», «планета», «звезда» и любых других астрономических объектов.
Эта вселенная бесконечна не в трех измерениях, как бывает обычно, а только в двух. В длину и ширину. В высоту же Эйкр относительно тонок. Всего лишь сто восемьдесят километров – по космическим меркам величина микроскопическая.
Вместо солнца Эйкр освещается самосветящимся газом тепорием, равномерно разлитым в атмосфере. Он же обеспечивает пригодную для людей температуру. Именно благодаря тепорию на Эйкре существует жизнь.
Яхта «Чайка» все еще не покинула территориальные воды Юберии. Но покинет в ближайшее время. Слишком уж крупная заварушка вышла в Наранно и заливе Кармелия. Вполне может статься, что неприятности настигнут их уже здесь. Задерживаться дольше чем на несколько часов будет непозволительной роскошью.
Единственной серьезной причиной для захода в порт стала нога шефа. Из-за раздавившего ее робоскафа «Амацумара» Петр Иванович Колобков превратился в калеку. Стефания отыскала среди порошков Бальтазара какую-то присыпку, в считанные часы заживившую рану, но новая нога от этого не выросла. Горестно вздыхая и оплакивая утрату, Колобков согласился надеть на культю протез.
Даже в богатых запасах Угрюмченко не нашлось такой экзотической запчасти, как деревянная нога. Но, по счастью, нужный мастер без труда сыскался в ближайшем же порту. Целая лавка искусственных конечностей, вставных глаз, деревянных носов и даже вставных челюстей. На любой вкус и кошелек.
Конечно, Петр Иванович не пожелал мелочиться. Раз уж таскать теперь деревяшку – так наилучшую деревяшку. Шеф приобрел самую дорогую модель – из красного дерева, покрытую каким-то редким лаком, с каучуковой набойкой.
А за небольшую доплату протезист с готовностью согласился подогнать протез под заказчика. Пообещал, что будет сидеть, как родная нога.
– Серега, нефиг тебе бездельничать, сгоняй, купи мне шаурмы, – строго приказал Колобков, оттягивая шорты и почесывая объемистый живот. – Зверски пахнет!
Чертанов сунул руку в карман, перекатывая между пальцев тяжеленькие шарики. Если бы юберийские власти спросили его мнения, он бы сказал, что чеканить деньги в такой форме – непродуманное решение. Неудобно же. Монеты вообще не лежат спокойно – так и норовят укатиться.
И различать их не так-то просто. По размеру все шарики одинаковы, никаких надписей нет. Отличаются только металлом, из которого отливаются. Самая крупная монета – золотая моцарена. Поменьше – электроновая лаиса. Еще меньше – серебряная соуга. И самые мелкие – бронзовая чальга и медная фугата.
У Чертанова при себе только бронзовые и медные шарики. Шеф выдал горстку мелочи на карманные расходы. У него самого карман, конечно, плотно набит золотом и электроном – как же иначе? Дома баксы отовсюду торчали, тут вот золотишко…
Но на шаурму много денег не надо. И пахнет действительно соблазнительно – аж слюнки текут от этого аромата. Уличный торговец приветливо оскалился покупателю,