в состояние астрального тела во сне. Правда во сне его существование неполноценное, а разум находится в замутненном состоянии. Другое дело – астральный выход – тут разум бодрствует, хотя тело спит, и может путешествовать в астральных пространствах, а также, хоть это и гораздо сложнее – в нашем, физическом пространстве. Вот тут можно и полетать над домами и посидеть на реальном облаке…. Я это проделывала не раз.
– Ну, дела, – хмыкнул Андрей, – выходит, внутри меня еще кто-то сидит! Что-то не замечал.
– Твое тело, – снова коснулась Аня плеча Андрея, – вовсе не ты, это оболочка, одежда, и даже астральное тело – еще не ты. Ты – гораздо глубже, ты – это душа. В действительности у человека несколько тел-оболочек разной плотности, и каждая оболочка соответствует материи определенного мира, и в этой оболочке душа может посещать разные миры разной плотности и разных энергий. К тому же, каждая оболочка соответствует определенному свойству или инструменту внутри человека. Эфирное – жизненной силе, астральное – нашим чувствам, ментальное – нашему рациональному разуму, будхическое – абстрактному разуму и мудрости, нирваническое – космическому блаженству или Любви…. Есть и другие, но я забыла, как они называются. И как последняя цельная матрешка внутри остальных полых, внутри всех этих оболочек находится душа, или Божественная искра – она нераздельна с Богом. Это трудно осознать, это надо почувствовать, испытать…. Не знаю, насколько понятно я это излагаю.
– Ты знаешь, что-то я ухватил, – напряженно сказал Андрей, пытаясь представить себе все то, о чем говорила Аня. – Особенно с матрешками ты удачный пример привела. Я-то представлял наш организм просто как сумму живых клеточек, хромосом там всяких, а наши мысли и чувства – как всякие химические процессы в мозгу. Но меня все это как-то не удовлетворяло: ну, не мог я себя убедить, что мои мысли – это просто какие-то химические реакции, или электричество там по нервам движется. И еще, никак не мог представить, что когда-то я умру, и ничего никогда уже не будет – ну не укладывалось это в голове.
– А ты и не умрешь никогда, – улыбнулась Аня, – просто душа скинет износившиеся одежды, а затем оденет новые, и ты снова родишься.
– Вот это мне нравится, – обрадовался Андрей, – я всегда это чувствовал, но не мог сформулировать. Мне всегда казалось невозможным, нелогичным увидеть свет всего один раз совсем на короткий промежуток, в то время, когда вселенная существует миллиарды лет – никто толком не знает, сколько. Мне кажется, что свет для меня должен вспыхивать снова и снова, уже и после смерти, но в облике других людей, и отделаться от этого ощущения я никак не мог, хоть и пытался себя убедить, что это ненаучно, а следовательно, невозможно. Но представить себе конец нельзя, как нельзя представить себе конец вселенной: а за концом-то что? Невозможно, чтобы ничего не было.
– Вот видишь, – сказала Аня, – эта убежденность – голос твоей