творцов чем-то более классическим, интересным для публики. Но как при этом не поступиться своими художественными вкусами и принципами? В итоге было найдено решение, которое выглядело как вполне достойный компромисс: галерея «АртАрмА» открылась с двумя экспозициями – постоянной и временной. В залах, расположенных в правом крыле, царил «Авалон», зато в залах левого крыла расположилась приглашенная экспозиция предметов из коллекции знаменитого частного музея, но не художественного, а музея средневекового быта.
Владельцем музея был некий итальянский профессор, страстный и всемирно известный коллекционер старинных бытовых предметов, связанных с европейской культурой и историей. В основном предметы относились к позднему средневековью и возрождению, хотя встречались и более ранние, и более поздние. При этом ценность их заключалась не в художественных достоинствах, а в провенансе. Даже простой медный таз приобретает необычайную ценность, если можно доказать, что им пользовался для умывания, например, один из римских пап во времена Авиньонского пленения. Что уж говорить о подлинном мече прославленного нюрнбергского палача Франца Шмидта, латной перчатке Генриха II, которая доказанно была на нем в день рокового рыцарского турнира, стоившего ему жизни, или зеркале из кабинета Марии Медичи. Большинство предметов, конечно, не было замешано в столь драматических событиях, но само по себе замечательно воссоздавало атмосферу времени и позволяло прикоснуться к истории. Не имея постоянного места расположения, эта культовая коллекция медленно дрейфовала по миру вслед за своим владельцем, явно занимавшимся, несмотря на свою профессорскую степень, каким-то достаточно прибыльным и не очень публичным бизнесом. Большинство предметов коллекции профессор либо получил по наследству, либо сумел разыскать и добыть сам. Иногда, хотя и нечасто, он продавал или покупал предметы на аукционах, не столько через «Кристис» или «Сотбис», сколько через старинный парижский «Друо». Это позволяло косвенно оценить стоимость всей коллекции, и оценка эта вызывала уважение даже среди тех, кто мог себе позволить покупать яйца Фаберже. Постоянно перемещаясь по прихоти своего владельца, нигде не задерживаясь дольше нескольких месяцев, скромный частный музей неизменно вызывал фурор у местной публики. В России эта коллекция ранее никогда не выставлялась. Что и говорить, выбор был удачным – такая экспозиция не могла не привлечь внимания пресыщенной московской тусовки.
В тот момент, когда Антон появился в фойе, речь Гузмана, как всегда витиеватая и чрезмерно затянутая, как раз закончилась, и Маша представляла публике второго из находящихся с ней на подиуме мужчин – своего дорогого гостя, профессора Бруно Дельгалло, владельца и куратора знаменитого музея средневекового быта, чьей экспозицией она счастлива открыть выставочную часть своей галереи. Приветственная речь профессора отличалась похвальной краткостью и даже с учетом того, что он говорил