можете взять на себя уход за ним. Например, делать ему массаж. Или втирать бальзам, чтобы предотвратить высыхание кожи. Это все, чем вы можете ему помочь на данном этапе.
– Надо ли с ним разговаривать? Говорят, что это может сыграть положительную роль.
– Если честно, я об этом ничего не знаю. И никто не знает. Судя по моим тестам, Люк реагирует на некоторые раздражители. Это называется «проявлением остаточного сознания». Вообще, почему бы и нет? Может быть, голос близкого человека пойдет ему на пользу. Говорить с больным полезно также и для того, кто говорит.
– Вы встречались с его женой?
– Ей я сказал то же, что и вам.
– Какой она вам показалась?
– Потрясенной. И еще, как бы это сказать… несколько упертой. Положение трагическое. Надо принять неизбежное – другого выхода нет.
Он толкнул дверь и пошел вниз по лестнице. Некоторое время я шел за ним. Он бросил через плечо:
– Я хотел спросить у вас. Ваш друг от чего-то лечится? Ему делают инъекции?
Уже второй раз мне задавали этот вопрос.
– Вы спрашиваете из-за следов от уколов?
– Вам известно их происхождение?
– Нет, но могу поклясться, что он не употреблял наркотики.
– Отлично.
– Это бы что-нибудь изменило?
– В своем диагнозе я должен учесть все.
Дойдя до нижнего этажа, он повернулся ко мне, на его губах появилась смущенная улыбка. Он снял очки и потер переносицу.
– Ну вот и все. Мне надо идти. Остается только одно: ждать. Решающими будут первые недели. Звоните мне в любое время.
Он попрощался со мной и исчез за распахнувшимися дверями.
Я спустился в вестибюль. Я пытался и не мог представить себе Люка в шкуре наркомана. Но откуда тогда взялись эти следы? Неужели он болел? И разве мог он скрывать это от Лоры? Это я тоже должен был выяснить.
Во дворе отделения скорой помощи, около центра, куда привозили больных заключенных, людей в синей форме собралось не меньше, чем в белых халатах. Мне с трудом удалось протиснуться между двумя полицейскими фургонами и добраться до входа.
В этот момент я почувствовал, что за мной следят, и резко обернулся. Несколько пустых инвалидных кресел были вдвинуты одно в другое, как тележки в супермаркете. В первом сидел Дуду. Он до отказа опустил спинку кресла и расположился в нем как в шезлонге. В правой руке у него была сигарета, и он не сводил с меня глаз. Я слегка кивнул ему и прошел в двери. Было ощущение, что мне в спину целится снайпер.
«Тайна, – подумал я. – У парней Люка наверняка есть какая-то тайна, черт бы ее побрал».
11
– Не шуми, девочки спят.
Лора Субейра посторонилась, чтобы пропустить меня в дом. Я машинально посмотрел на часы: было 20.30. Она добавила, закрывая дверь:
– Они жутко устали, совсем без сил. А завтра в школу.
Я согласно кивнул, хотя не имел ни малейшего представления о том, когда дети должны ложиться спать. Лора взяла у меня плащ и проводила в гостиную.
– Хочешь чаю или кофе? А может, выпить?
– Кофе,