свои проповеди.
– Если оно естественное, то почему мы постоянно устремляемся за другой женщиной, точно пес, почуявший кролика? – спрашивал я его.
– Да потому, что мы не кролика ловим, Итан, а если б даже ловили и поймали, то не знали бы, что с ним делать.
– Отчего же? Напротив.
– Брак спасает нас от ошибок, от разбитого сердца.
– Однако же ваша жена находится сейчас в пяти тысячах миль отсюда, в Филадельфии.
– Да, и я утешаюсь тем, что знаю: она там и ждет меня.
Лично я считал, что мне просто страшно повезло. Я завладел изумрудом, но разве это была истинная драгоценность, раздобытая мной в Триполи? Нет, этой драгоценностью была моя жена. Она рядом. Мы идем рука об руку под арками из вьющихся роз, едим подслащенный лед, раскачиваемся в такт музыке, которую играют оркестры на ярко освещенных сценах, любуемся тем, как сразу триста человек кружатся в новом немецком вальсе. Толпа танцующих поредела, когда заиграли более сложную кадриль, а потом и мазурку, но радость и веселье возвращались в Париж.
Впрочем, временами город все же охватывала тревога. Газеты пестрели сообщениями о напряженных отношениях с Англией. Ходили слухи о том, будто бы Наполеон разрабатывает новый план, хочет перекрыть баржами Канал[7]. А затем в дело вступит военный флот, и разразится полномасштабная война.
– Послушай, Итан, если мы задержимся в Париже, то можем оказаться в ловушке, – сказала мне Астиза, когда мы шли по новому пешеходному мосту у Дворца искусств в Лувре. Мост из сварного железа, новое чудо архитектурной мысли, был одним из нескольких мостов, которые распорядился построить Наполеон, чтобы связать разные части города. – Британия будет в блокаде, а во Франции начнут арестовывать чужеземцев.
Моя супруга была не только красива (надо сказать, ей страшно шла новая французская мода – платье с завышенной талией, пышными рукавами и глубоким декольте, затянутым сеткой, выгодно подчеркивало знойную прелесть этой женщины), но еще и умна, а кроме того, практична. Она отличалась дальновидностью, столь редким для женщин качеством, и, несмотря на предрассудки Наполеона, наверное, не уступала ему в умении мыслить стратегически.
Она также по-супружески подталкивала меня локотком в бок, когда мой взгляд дольше положенного задерживался на проходивших мимо красотках – у многих груди были прикрыты лишь полоской почти прозрачного газа. К сожалению, эта чарующая мода вскоре сменилась куда более консервативным милитаристским стилем, приверженцем которого был сам Бонапарт. Тут корсиканец придерживался строгих нравов: он даже заявлял вслух, что главное предназначение женщин – это не выставлять напоказ свои прелести, а производить на свет новых солдат. Я, наделенный чисто мужскими инстинктами, считал, что одно другому не мешает, а, напротив, даже способствует. Наверное, ему также хотелось плотской любви, как и всем остальным, но он не разрешал себе забывать о своем высоком предназначении.
Что касается