по-любому проходят. Все зависит лишь от того, насколько ты сумел накрутить в себе эту злость. Потому, что если не злиться, подогревая себя адреналином, то так и останешься тут под деревом навсегда, не в силах подняться на ноги.
И я сидел на земле рядом со своей отрезанной рукой – и брился, стараясь, чтоб рука тряслась как можно меньше. Приучая ее быть твердой и точной в движениях, несмотря на слабость, тупую боль в культе и темные пятна, пляшущие перед глазами…
Я не знаю, сколько прошло времени до того момента, как я в пятый – а, может, в десятый раз – положил нож на землю и провел ладонью по лицу. Нормально, сойдет. То есть, если нужно, я и одной рукой смогу как побриться, так и перерезать горло врагу. Не попытаюсь, а именно смогу. Сделаю. Потому, что я – сталкер, и этим все сказано.
Засунув «Бритву» обратно за голенище берца, я встал, забросил за спину рюкзак с автоматом, и пошел в глубь леса, пошатываясь от слабости, очень стараясь не упасть, и одновременно прикидывая свои шансы на выживание. Одно дело себя накручивать, особенно когда без этого ты просто не сможешь оторвать свою задницу от земли. И совсем другое – объективно оценивать возможность выживания однорукого человека на зараженных землях.
Мягко говоря, шансы у меня были не очень. Потому как слабых в Зоне очень любят. Люди – потому, что беспомощного легче грабить. И мутанты – хилого проще сожрать. Может, показалось мне, а может и правда, но пока я отпиливал руку, а после брился, изо всех сил стараясь справиться с дрожью в руке, меня не оставляло ощущение, что за мной сосредоточенно наблюдают чьи-то внимательные глаза.
Ну уж нет, родимые, не на того нарвались! У меня, как-никак, осталась одна целая и вполне себе здоровая клешня. И зубы остались, как ни странно, уцелевшие после экстремального жевания деревяшки. От одного, правда, кусочек откололся, но по сравнению с потерей руки это мелочь, не стоящая внимания. Так вот, я этой клешней любому шею сломаю. А не сломаю, так зубами вцеплюсь в горло и повисну, как бультерьер, пока не перегрызу. Такое у меня сейчас настроение, несмотря на, в общем-то, полное отсутствие шансов выжить в беспощадной, агрессивной среде.
Однако все же один шанс у меня присутствовал. Вернее, не столько шанс, сколько надежда на него. А именно: жил в Зоне один человек, умеющий творить невозможное и однажды реально спасший меня от неминуемой смерти. Врачеватель, к которому со всех зараженных земель тащились раненые, убогие и покалеченные. Что люди, что мутанты.
Лечил он всех, и даже почти всегда вылечивал, ибо те, кому он жизнь спас, несли в его берлогу самые редкие артефакты, которые тот целитель активно использовал в своей практике. Будто нюхом чуял, какой арт от какой болезни поможет. Долг Жизни не признавал ни в какую, говорил, мол, мне вся Зона должна, что ж я теперь с нее спрашивать буду? Может, потому и силу давала она тому легендарному врачевателю, ведь по старому поверью с исцеленного ничего брать нельзя, кроме того, что люди от души принесут в подарок. Иначе не будет силы у целителя, и толку от его лечения – тоже.
Правда, идти