с таким народом да верою Русь стояла, стоит и стоять будет.
А исстари[2] повелось так: мужики работают с утра до ночи, рук не покладая, бабы дома хозяйство ведут, за детишками приглядывают, а старики им во всём совет да указ. Молодым от них наука, как на этой земле жить с людьми в мире, с собой в ладу, как хозяйство умело вести, здоровье сохранить да лишний раз не оплошать, впросак не попасть.
Во всякую пору Русь красива. Зимой её застанешь в белоснежном дорогом убранстве, что взор пленяет. Оно всё сплошь алмазами искристыми, яхонтами[3] лазоревыми, переливчатыми, серебром да саженым[4] жемчугом искусно расшито, затейливыми морозными узорами украшено, кружевами белоснежными, тончайшими, да пушистым инеем оторочено. А нитям жемчугов перекатных в драгоценном зимнем наряде и вовсе счёту нет.
Весною земля наша вся в цвете вишнёвых да яблоневых садов утопает, ароматами распустившихся почек и цветов благоухает.
Летом Русь, будто красна девица в сарафане пёстром и веночке из луговых трав, румяна, весела, с глазами голубыми, как небо и озёра, с косами тугими, что налитый пшеничный колос напоминают. И идёт она, босоногая, по полям и лугам, солнцу улыбается, погожему дню и пению птиц радуется, дары природы в своём лукошке несёт.
Осенью природа всё своё богатство являет, в золото да старинные парчовые[5] наряды облачается, украшения из янтаря и червчатых яхонтов попеременно носит, накидки из багреца[6] примеряет.
В свой черёд все двенадцать месяцев на службу к матушке-природе заступают, и по целому месяцу каждый хозяйствует. Сначала идёт Январь, он зиме перелом. За ним Февраль-бокогрей, Март, Апрель-«заиграй-овражки», Май травный, Июнь с пустыми после зимы закромами, Июль-страдник – лету макушка, Август-капустник, Сентябрь-летопроводец, Октябрь – грязник, свадебник, Ноябрь-листопад да Декабрь-зимник.
Об их делах да заботах и речь поведём.
Январь
Говорят у нас в народе, что счастливое новогодье – счастливому году дорогу кажет. А коли новый год с Января начинается, то ему меж зимними месяцами – завсегда почёт и место.
И лют батюшка, и горделив, и искусен. Верно сказывают старые люди, что Январь – зиме государь, весне дедушка, а всему году запевала. У Января убранство пышное, борода длинная, посох волшебный. Месяц этот скучать не привык, всё в трудах да заботах. С Январём к людям и Новый год приходит, и Рождество[7], и Старый Новый год, что на Васильев день[8] припадает, и Крещение[9], и Татьянин День[10].
Спозаранку садится Январь в свои сани резные да на тройке по заснеженной земле мчится, хозяйство своё оглядывает.
Смотрит Январь: в новогоднюю ночь Макару дома не сидится – в гости к Степану поплёлся.
– Где ты, над бабушкиной избушкой хлеба краюшка? – шутливо позвал Январь Месяц ясный. – Посвети-ка малость, проводи гостя!
Вышел Месяц из-за тучи и молвит:
– А чего провожать-то? Ему бы впору дома сидеть, с семьёй за столом. Никак пост Рождественский на дворе, а исстари на Руси на постные щи никого не зовут и сами в гости не идут.
– Знаю, знаю, – ответил Январь, – ну ты не ворчи уж больно, а подсоби живой душе.
За тем и помчался Январь дальше: там и сям снегу пушистого подбросит, холодом дохнёт, берёзки алмазными серьгами наделит, ледяными уборами наградит.
Вот уж и Николина Сторонка показалась вдалеке – небольшая деревенька, с виду пригожая, во славу святого Николы[11] своё прозвание получившая.
Вон Игнатова хата у самой околицы, а чуть поодаль Демьянова избушка видна стала.
Пригляделся Январь – деревня спит ещё. Решил он тогда сперва в лес зайти, на деревья поглядеть да зверей наведать. Лес Января давно уже заприметил, гостю дорогому обрадовался. Поклонился могучий бор первому месяцу года, беседовать стали. А в деревне разговору-то того не разберут, а слышат только, что лес заснеженный больше шуметь стал, деревья, дотоле морозом скованные, час от часу сильнее потрескивают.
Потолковали два приятеля меж собою о том о сём, Январь кое-кого из зверушек проведал, а там и опять в деревню засобирался.
Назад пошёл через молодой ельник, там ёлками в юбках[12] ещё разок полюбовался, оренбургскими снежными платками[13] их укутал. Из подлеска[14] по насту прямо к речке спустился, на зимник[15] взглянуть.
Лёд на реке, полозьями саней затейливо так изрезанный, сверкает, будто хрустали драгоценные.
«Хорошо мужики придумали тут санный путь устроить, – подумал Январь. – Дорога в город вдвое короче стала».
А от зимника до деревни – рукой подать. Зашёл Январь в Николину Сторонку, стал в окошки заглядывать,