продолжил с караваном торговых барж. Старшина каравана оказался бывалым моряком, некогда обошедшим вокруг света на парусном корабле. «Что такое наша жизнь? – рассуждал кряжистый бородатый мужик, сожалевший, что оставил морскую службу и теперь снует взад-вперед по каналам да рекам. – Это большое колесо с крючком. Вышиной колесо до неба и поворачивается вокруг своей оси. Бывает, что крючок подойдет к тебе совсем близко, и если за него ухватиться, то колесо подымет так высоко, что оттуда, сверху, откроется вид на весь мир».
Для Василия крючок материализовался в виде письма брата Мити. Старший брат – фантазер и руководитель во всех детских исканиях – теперь был героем: золотой Георгиевский крест за участие в китайском походе! [9]. На Дальнем Востоке Дмитрий Янчевецкий оказался сразу по окончании университета, получив, как военнообязанный, назначение в Порт-Артур. Служил делопроизводителем в стрелковом полку, переводчиком в канцелярии главного начальника Квантунской области, арендованной Россией у Китая. Когда уволился в запас, был принят в редакцию порт-артурской газеты «Новый край». А в мае 1900 года, в разгар китайской смуты – командирован в Южно-Маньчжурский экспедиционный отряд корреспондентом. В первом же бою получил ранение; встав на ноги, участвовал в штурме Пекина. Русская рота первой из союзных войск вошла в китайскую столицу, и провел ее к городским воротам корреспондент Янчевецкий, разведавший дорогу [10]. Поход Южно-Маньчжурского отряда завершился в сентябре взятием Мукдена. Младшему брату Дмитрий сообщал, что командовавший отрядом генерал-лейтенант Деан Суботич назначается начальником Закаспийской области Туркестанского края и ищет энергичных сотрудников. Грех не воспользоваться таким случаем – ведь «будущее России в Азии»!
Само собой, совет был принят. Назначение Суботича, правда, затянулось. Василий не оставлял журналистику, а летом 1901 года сплавился с перегонщиками плотов по Днепру из Киева до Екатеринослава. «Наша жизнь, можно сказать, дается вроде как наказание. Конечно, в плотовщики идет тот, кому в земле стеснение, – слышал он от одного плотогона. – Другой рабочий был мечтатель, любил рассказывать сказки товарищам, лежа на спине и глядя на облака. Вся его жизнь проходила в скитаниях… Неделю плыл я с хлопцами по Днепру. От зноя лицо, руки и ноги сделались такие же черные, как у плотовщиков».
К жизни в Азии он, можно сказать, подготовился. Осенью из Асхабада пришла телеграмма – согласие генерала Суботича взять его к себе младшим чиновником особых поручений. «На этот раз мои родители были довольны: это все-таки была «служба», а не «бродяжничество», хотя где-то «очень далеко» и опасная» [11]. Новый 1902 год Василий встретил в Баку, пароходом переправился на другой берег Каспия и сел на поезд, следовавший до Асхабада. «Меня манили бирюзовые дали, таинственные персидские горы, мечты о скитаниях по Азии. «Семья, дети – все это еще придет, – думал я…».
ПРИМЕЧАНИЯ
Все