и стал озираться в ужасе, чем вызвал веселье у Брайтона и скептический взгляд у Девидсона.
Так потекли секунды. Томас хранил молчание. Эамон, обливаясь потом, бормотал: «Святые Создатели…» Джимми потрогал палубу и произнёс с уверенностью:
– Должно быть тик или лиственница.
– Нет, – возразил Аримани. – Это – риззгиррское дерево. Эртаоны не стали бы пользоваться земными материалами. И, кстати, к слову о птичках… они уже здесь, по-моему… Ощущаете их присутствие?
– Ощущаем! – воскликнул Джимми. – Блэкуотер, мурашки! Чувствуешь?!
Верона, глаза которой обращались к корме трёхмачтовика – самой высокой палубе, последнюю треть минуты, согласно потоку энергии, резко возникшему в воздухе, спросила: «Да неужели?» – и посмотрела на Томаса, который сам, в свою очередь, перестал сканировать палубу и тихо сказал:
– Команда. Ребята, я предлагаю повторить процедуру приветствия.
Предложение было принято – от каждого с разной реакцией. Эамон повалился первым и вернулся к своим причитаниям: «Эркадору Великому слава!!!» Арриго кивнул с согласием, а Джимми, напротив, высказал:
– Кланяйся тут не кланяйся, им это все до лампочки! Эй, подтверди, Блэкуотер, в Иртаре небось не кланяются и живут себе припеваючи!
Верона, вспомнив период, когда ей и другим первоклассницам приходилось разучивать книксены – разные виды книксенов на разные ситуации, выполнила приветствие одновременно с Томасом, всегда принимавшим решения, оптимальные по характеру, и никак на отреагировала на предположение Брайтона. Через тридцать секунд примерно к грот-мачте телепортировали всех прочих альтернативщиков, а также – последним – Лээста, который, поднявшись быстро, осмотрелся с предельным вниманием и объявил после этого:
– Арверы, встаём, пожалуйста! Места вам известны, я думаю! Стараемся их придерживаться, но перемещаться по палубе в целом не возбраняется!
Не успел он закончить высказывание, как Джимми, воскликнув: «Мы первые!» – понёсся к правому борту и просунулся между вантами, в ожидании отправления. Томас и Аримани объединились с приятелями – студентами-второкурсниками. Верона сместилась к мачте – рассмотреть «риззгиррское дерево», насыщенное узорами и сверкающее вкраплениями – вероятно – тоже хрустальными, а все остальные студенты, исключая «сына Ирландии», а также Джину и Виргарта, перешли от центральной мачты на переднюю часть – закруглённую, с углублением по периметру. Отследив их перемещение, проректор, а с ним и Джошуа, встали у левого борта – рядом с двумя бочонками, подходящими для сидения. Джош вытащил сигареты, а Лээст спросил: «Как там в Дублине?»
– Да всё так же, – ответил Джошуа. – Я там пробыл до июля, а потом уехал в Австралию. Джон там жил, по последним сведениям, но я не сумел разыскать его.
Эамон кое-как поднялся и застыл