они как будто и не догадывались, что такая возможность есть.
А.И: Думаю, да. Насколько велико изобретение христианской культуры! Насколько колоссален и грандиозен момент покаяния! С психологической точки зрения идея покаяния до сих пор не утратила своей актуальности, потому что все мы в чем-то такие же инфантильные проныры, как Адам и Ева – согрешили, испытали чувство вины, но не можем принести искреннего покаяния и поэтому выкручиваемся, как можем, пытаясь спихнуть это самое чувство вины с себя на что угодно: на другого, на обстоятельства и т. д. и т. п. Здесь самое интересное – это соотношение между возможностью, которая у них принципиально должна была быть (созданная Богом возможность сказать Ему: «Прости, нас, Господи. Мы искренне раскаиваемся», или еще проще: «Господи, буди милостив к нам, грешным»), и тем, что способности принести покаяние в них не оказалось. Это самое поразительное. Почему: возможность была, а способности не было? Это вопрос, на который трудно дать ответ, потому что ситуация соблазнения змеем находилась в рамках мифологического пространства, а ситуация диалога Адама и Евы с Богом перешла эту границу и вошла в рамки пространства исторического39. И вот там, в рамках исторического пространства ни у Адама, ни у Евы не было шансов принести покаяние – они ему просто не были обучены, они не знали, что это такое. Потребовалось пройти нескольким тысячелетиям развития иудейской культуры, прежде чем Господь послал на землю Своего Сына, который растолковал людям, что есть такая вещь, как покаяние.
В: А до Него на протяжении всей истории люди этого не знали?
А.И: Смотря какой истории. В иудейской культуре – не знали. Вся история Ветхозаветного Израиля есть не что иное, как путь имманентного развития от сожаления к раскаянию, а от него, в свою очередь, – уже к покаянию40. Это развитие шло через трансформацию еврейского понятия греха – «авера», что буквально переводится как «переход за грань дозволенного», к православному пониманию греха как отдаления себя от Бога. Такое, внешне, казалось бы, всего лишь преодоление формалистского подхода во взаимоотношениях с Богом на деле могло происходить только в рамках мучительного становления сотериологической концепции «спасения души», и потому плод, столь мучительно вынашивавшийся иудаизмом на протяжении тысячелетий, смог начать свое бытие, только полностью отпочковавшись от породившей его традиции.
В: В чем разница между сожалением, раскаянием и покаянием?
А.И: Психологически она очень простая: мы сожалеем о произошедшем из-за тех неожиданных и неприятных для нас последствий, которые свалились на нас после содеянного. Раскаяние по сравнению с сожалением – это уже более высокий уровень: мы раскаиваемся в содеянном не за те неприятности, которых не смогли предвидеть, а уже за само содеянное, за само его свершение безотносительно к той расплате, которую за это приходится нести.