как ненормальная. Ее хозяйка решила, что она материт соседскую кошку, с которой пребывает в жутких контрах. Было это приблизительно в половине одиннадцатого. Потом собака вдруг резко смолкла. Обеспокоенная хозяйка вышла из дома, забрала животину, крутящуюся возле двери с поджатым хвостом, обматерила кошку, которая посмела обидеть ее любимицу, и скрылась в доме. Затем началась какая-то передача. Больше женщина ничего не видела и не слышала. Четвертое, и последнее. Отпечатки Геннадия и его матери были в первую очередь пробиты по всем базам данных. – Крячко сделал многозначительную паузу.
Лев Иванович укоризненно посмотрел на него и потребовал:
– Не тяни! Что выяснилось?
– Ни по одной не проходят. – Крячко развел руками.
– Странно… – задумчиво сказал Лев Иванович. – То, что пальчики матери не проходят, это нормально, но вот Геннадия!.. По тому, как он держался и разговаривал, у меня сложилось впечатление, что этот тип сидел, причем не за «хулиганку». Стас, ты о нем что-нибудь выяснил?
– Попросил друзей поискать, но результат будет только завтра, – ответил тот и спросил: – Лева, зачем ты его уже сейчас посвятил во все нюансы дела? Если успел убедиться в непричастности Геннадия к произошедшему, то мог бы дать мне отмашку, и я не стал бы напрягать людей своими просьбами. Или на тебя произвело неизгладимое впечатление то, как мужик рвал на груди нижнее белье? Так, по-моему, это еще ни о чем не говорит. Может, он гениальный артист и вжился в образ так, что теперь и сам верит в свою беззаветную преданность Осипову?
– Стас, если он замешан в этом нападении, то должен был заранее продумать линию поведения и выдать нам свою версию произошедшего, причем правдоподобную. А ведь из него каждое слово приходится чуть ли не клещами вытягивать. Он понял, что я не шутил, когда сказал, что задержу его, и все равно молчал. Так что, на мой взгляд, Геннадий действительно предан Осипову. А разрешил я ему везде за нами ходить и все слушать, чтобы он поверил – мы действуем исключительно во благо Ильи Павловича. Именно Геннадий – единственный человек, который может дать нам нужную информацию. Нет больше никого! – разведя руками, выразительно сказал Гуров. – Его мать о пациентах Ильи Павловича представления не имеет, а Геннадий всегда был рядом с ним. Кроме того, никто не мешает нам критично относиться ко всему, что он сообщит, и перепроверять его слова. А еще Геннадий должен был понять, что самостоятельно он и его друзья ничего сделать не смогут. Так что будем работать с тем, что есть. Если в его прошлом найдется нечто такое, чем мы сможем поприжать мужика, чтобы не ерепенился, то будет совсем замечательно.
– Понял: доверяй, но проверяй, – обобщил Крячко.
– Вот именно, – подтвердил Лев Иванович и спросил у Орлова: – Петр, ты собирался по своим каналам узнать, как Осипов в клинику Бурденко попал. Выяснил что-нибудь?
– Конечно. Щербаков ночью позвонил заместителю главврача – они, оказывается, давно знакомы – и все устроил. Прооперировали