как ты радовался, когда обо мне писали? Где же это было опубликовано?»
Она, подъехав к письменному столу, вновь стала просматривать папку с газетными вырезками:
«Спасибо Левушке… Ну, конечно же, в „Советской культуре“»:
«Ее искусству свойственна непогрешимость, а самое главное ─ постоянная забота о выразительности танца, выявлении индивидуальных пластических черт персонажа, наконец, забота о той знаменитой „частице черта“, с которой началась ее блистательная карьера в театре… Эта чертовщинка помогает Фротте высечь искру признания из искушенных зрительских сердец огнем зажигательного, ослепительного, сверкающего танца…»
«Многие тогда считали, что я достигла наивысшего расцвета сценической формы, снискала однозначное признание критики, торжество преклонения публики… Тогда зачем ей нужно было уходить? Почему ей это понадобилось? Такие вопросы летели вслед, как камни. В благодатную почву сомнения легко посадить и взрастить все, что считаешь нужным. Не зря следом змеиным оборотнем поползла молва, дескать, болеет ─ не выживет, спилась, слегла и не ходит… Что только ни говорили… Невдомек было понять моим завистникам: я убеждена, что оперетта ─ это искусство молодых. И слава Богу, что Господь наделил меня врожденным чувством меры. Нет, спасибо матери. Еще бы чуть-чуть, и вслед бы шипели: „Господи, когда же она, наконец, уберется со сцены! Старая кляча! Пора бы и честь знать…“ Я уже балансировала на грани и приняла единственно верное решение… А второй раз случилось уйти, когда перевес хвалы стал настолько однозначным, что породил скуку. Единственный спектакль, в котором выходила на сцену ─ „Последний чардаш“, ─ был заигран до дыр. К тому же режиссерский ГИТИСа позволил продолжать жить в созданных спектаклях».
Из вязкой пучины мыслей ее вырвал звук открывающейся двери. Она знала, что это Варя, но все-таки повернула голову.
─ Не помешаю, Адочка Павловна?
─ Ну, заходи уж, раз пришла…
─ Там этот… Звягинцев пришел. Вы звали его?
─ А-а-а, Дрюня? Звала, конечно…
Аркадия Павловна звучала сухо, и Варя, знавшая наизусть каждую ее интонацию, не стала больше задавать вопросов.
─ О чем задумались или читали что? Даже звонка не слышали?.. Да, вы чувствуете-то себя хорошо? А то, может, не примете его?
─ Ну, раскудахталась…
Аркадия Павловна досадливо поморщилась и, нажав кнопку, бесшумно устремилась к двери.
Она и представить не могла, что провела столько времени в кабинете, листая альбом с фотографиями, перечитывая письма Мастера и просматривая рецензии. Хорошо, что она успела привести себя в порядок. Андрей, как и все прочие гости, должен увидеть ее во всем блеске благородной и аристократичной старости, тем более что разговор им предстоит не из легких.
Андрей Звягинцев долго размышлял над приглашением, которое он