от театра. Аркадия отметила, что ей отчаянно захотелось вить гнездо. На ярмарке выходного дня она купила швейную машинку ─ первую в своей жизни. Сама сшила занавески, вымыла окна, до блеска протирая газетой их мокрую, блестящую поверхность, украсила салфетками, связанными крючком, поверхность комода в спальне и шкафа на кухне. Ей хотелось, чтобы Левушке было комфортно с ней и он спешил домой после вечерних репетиций. Именно тогда ─ в начале их семейной жизни ─ Аркадия поняла, что счастье это и есть гармония с самой собой и внешним миром, возможность заниматься любимым делом и жить в окружении любимых людей. А еще она помнила, как они берегли свое хрупкое счастье от человеческой зависти и внешних посягательств.
Они жили очень скромно, но были отчаянно счастливы… Единственное, о чем она тосковала иногда, о некоем материальном комфорте, к которому уже привыкла. Очень хотелось купить себе что-то красивое. Но на это никогда не хватало денег.
Актерская судьба была по-прежнему благосклонна к ней. Ее сразу ввели в три спектакля. Ну, а дебют в Томском театре оперетты состоялся в «Черном драконе» Доминико Мадуньо, в котором она блистала в роли Анжелики.
«Красное знамя»: «Вот уж, действительно, „частица черта в ней!“ Стремительность и живость речи, точно схваченные характерные движения, природный ум, лукавый, острый юмор, глубокая убежденность в правоте своих действий, искренняя любовь, непримиримость к любым компромиссам и при всем при этом ─ настойчивость в достижении цели. С такой Анжеликой можно пойти в огонь и в воду!»
Она не без борьбы стала примой театра. На нее ровнялись, подражали, завидовали и немного боялись, зная ее бескомпромиссный характер. Неуживчивая, неугомонная. Ее реплики на события, роли, партнеров, творчество были лакмусовой бумажкой, словом бескомпромиссной правды ─ иногда резким, пронзительным, беспощадным, очищающим. Она никогда не жалела о своих поступках. Никогда. И при этом часто поступала спонтанно. Эта импульсивность была ее фирменной чертой. Аркадия была тщеславна и воспринимала это свое свойство как докучливую обязанность известных людей. Ее тщеславие, как любая сущность, имела как будто две стороны медали. Оно не позволяло ей отказываться от своего мнения ни при каких обстоятельствах ─ даже вопреки страху, инстинкту самосохранения. Но как же она презирала тех людей, которые считали, что высказывать неудобные мнения ей позволяла внутренняя свобода, стремление к независимости суждений и поступков, чувство справедливости. Какая чушь! Если бы они знали, как дорого давалось ей бесстрашие, как она ругала себя за тщеславие, которое не давало возможности промолчать! Аркадия воспринимала его как страшную силу, которая всегда была на стороне противника, играла против нее. Тщеславие терзало ее неотступно и ассоциировалось у нее с капризной женщиной, которой непременно нужно быть в центре внимания, нравится окружающим. Она прикладывала для этого невероятное количество усилий, выраженных в великих целях, которые она без устали ставила перед собой и достигала. Самый