Андрюшенька? Уж не сильно ли строг к нему отец? Как там, в Москве?
Москва поражала своим многолюдием. Не столь великий город как остальные столицы стран Европы, Москва все же распростерлась на многие расстояния, очаровывая гостей своей красотой. Дома даже здесь были построены из бревен, а между ними зеленели сады, в которых росли яблоки да груши. Улицы и мостовые были широки, так что по ним в один ряд могли проехать несколько повозок, не задевая друг друга. Такое расположение домов и улиц построили специально на случае пожара, дабы пламя разом не перекинулось на несколько строений. Даже царский дворец был выстроен из бревен и украшен яркой резьбой. Лишь крепость, что охраняла город да белокаменный Спасский собор, поражающий своим величественным видом и красотой, его золотой купол с большими крестами на маковке ярко сверкал в лучах послеполуденного солнца.
Андрей в красном кафтане с длинными до колен рукавами молча ехал следом за отцом, за весь проделанный путь ни разу не обмолвившись с ним даже парой слов. Никита Федорович в черном мешковатом одеянии, с притороченной собачьей головой как бы балансировал на фоне сына, ничем не похожего на него.
Андрей не любил Москву да и иные города тоже. Ему не нравился шум и гам городских базаров, не любил он и толпу горожан, снующих туда-сюда по своим делам и мешающим быстрому передвижению. Ах, если бы отец смог понять его, если бы захотел отпустить обратно домой, то юноша, весело гаркнув, пришпорил бы коня и во весь опор помчался бы по весеннему бездорожью мимо полей и лесов, следую вдоль берега реки и березовой рощи, высоко в небе светило бы солнце, птички звонко бы чирикали на ветвях деревьев, а под копытами лошади, взмахивая легкими яркими крылашками, разлетались бы бабочки. Но повернуть назад домой было нельзя, раз отец сказать сопровождать его, значит, нужно подчиниться. Ослушаться родителя своего было равносильно смерти, ибо Никита Федорович держал всю семью и слуг в ежовых рукавицах, нигде никому не давал спуску, чаще всего от него перепадало либо Марфе Егоровне, либо Андрею, но почти никогда не был наказан Александр, словно князь любил его больше первенца. Такие мысли все чаще и чаще стали посещать Андрея, который уже было смирился со своей незавидной участью, но юноша не знал, что впереди его ждало еще большее испытание, нежели обычная ревность к брату.
Проехав мост, они натянули поводья и повернули в сторону Охотного ряда, запруженного торговыми лавками со всякой снедью да людом, неторопливо шагавшего вдоль палаток. Зазывала в ярко-зеленой рубахе и широких шароварах, заправленных в потертые сапоги, стоял на высокой бочке и кричал во весь голос:
– Эй, люд московский, гости столицы, приходите к нам да поглазейте на купцов заморских и диковинки, что привезли они из своих сторон! Подходите, каждый выберет себе что-нибудь по вкусу: шелка тонкие, пряжу толстую, платья разноцветные, сапоги сафьяновые, ножи острые, пряности иноземные!
Вокруг зазывалы уже столпились